Книга для девочек. Что происходит с моим телом - страница 5
У дочери не возникла чудесная страсть к уборке своей комнаты или что-то в этом роде. Мы продолжали ссориться, но наши ссоры имели под собой жизненную основу. И спорили мы по вопросам, которые стоили того. Прежние обиды и напряжение ушли из наших отношений, не говоря уже о взрывных спорах.
Но самым поразительным оказалось то, что поменялась роль, которую брала на себя моя дочь в детских играх. В книге «Моя мать — моя сущность» Фрайди пишет, что мать терялась перед растущей сексуальностью дочери, что она ничего не говорила ей о менструации и изменениях, происходящих в ее организме, что дочь воспринимала это как пренебрежение к своей женской сущности и сексуальным началом.
Пассивное отношение матери к столь важным аспектам натуры, как женственность и сексуальность именно в период, когда они начинают проявляться через изменения тела, оказывает весьма отрицательное воздействие на дочь. Она чувствует, что ее отвергает человек, к которому она больше всего привязана, и пытается самостоятельно обрести контроль над своей эмоциональной жизнью, разыгрывая перед родителями психодрамы отторжения. Эти сцены можно сравнить с тем, что происходит у кур. Самая большая и наглая курица отгоняет меньшую от миски с едой, обиженная платит тем же другой, поменьше, и т. д. Девочка не может прямо противостоять матери. Она слишком мала, беззащитна и уязвима, поэтому по классическому закону вымещает зло на ровеснице. Или использует любую возможность отыграться за нанесенную обиду в знакомых всем нам играх, где ребенок исполняет роль то лидера, то сообщника, то жертвы.
Что же касается конкретного механизма распределения ролей, то я предполагаю, что отношение общества к менструации, невежество матери в половом воспитании, ее нежелание говорить на «скользкую» тему и характер детских игр неразрывно связаны между собой.
Однажды утром между мной и дочерью появились прежние разногласия. По дороге в школу дочь стала делиться со мной теми проблемами, которые возникли у нее с подругами. Я затаила дыхание. Эта тема настолько неуловимо витала в воздухе, что я даже перестала касаться ее в наших разговорах, потому что боялась ошибиться.
«Не знаю, как быть, мама», — сказала мне дочь. — «Я хочу дружить со Сьюзен и Таней, но они постоянно сплетничают о Кати и делают это так громко, что она может услышать. А я дружу с ними, но мне нравится и Кати».
«Дружи со всеми», — предложила я и сразу прикусила язык. Я постоянно давала ей такой совет, и каждый раз он вызывал у нее бурю эмоций.
На сей раз дочь просто ответила: «Если я не буду вместе со Сьюзен и Таней нападать на Кати, они откажутся со мной дружить».
«И как же ты выходишь из ситуации?» — спросила я, чтобы не выдать удивления.
«Стараюсь как-то выстоять. Я не говорю ничего плохого о Кати, но одно то, что я общаюсь со Сьюзен и Таней, уже означает, что я против нее. И мне очень плохо. Получается, будто я не очень хороший человек, — призналась она, готовясь заплакать. — Не знаю, что мне делать».
«Ну, давай разберемся. Сьюзен и Таня сами по себе действительно хорошие девочки. Почему бы тебе не сказать им: «Послушайте, у меня возникла проблема, и я из-за нее чувствую себя отвратительно»? После этого сказать им то, что ты сказала мне», — посоветовала я.
Дочь взглядом дала мне понять, что подумает о моем предложении.
«Ты не в восторге от моей идеи?» — спросила я.
«Да уж!» — подтвердила она.
Прозвенел школьный звонок, я поцеловала ее на прощанье. Вероятно, мой совет не очень пригодился, а может быть, и вовсе не пригодился, но, по крайней мере, мы поговорили на эту тему.
Через два дня, когда я забирала Ареа из школы, она сказала мне: «Знаешь, я попыталась сделать так, как ты посоветовала».
«Ну и как?»
«Подействовало. Сьюзен и Таня сказали, что ничего страшного, они будут продолжать со мной дружить, даже если я не питаю ненависти к Кати».
« Грандиозно с их стороны», — подумала я, но вслух ничего не сказала. По правде говоря, я была польщена: моя дочь стала выбирать в своем поведении новую роль для себя.
Видимо, Нэнси Фрайди права. Дочь расценила мое внимание к переменам, происходящим в ее организме, как принятие ее сексуальной сущности, а это, в свою очередь, уменьшило ее потребность разыгрывать психодрамы отторжения.