Книга Корешей - страница 66
У Люка под шконарем библиотека покруче чем у самого Рика Мораниса. Выцепил у него «О мышах и людях». Люк оценил мой выбор и продекламировал: «Лучшие планы людей и мышей, часто идут вкривь и вкось». Я тогда фыркнул с умным видом, будто понял, и только гораздо позже узнал, что он Роберта Бернса процитировал. Стейнбек назвал свою вещь строчкой из Бернса. Как и у мышей, у людей ад вымощен добрыми намерениями.
Еще нашел у Люка «Убить пересмешника» Харпер Ли. Перечитаю. У меня с Пересмешником проблема — Пулитцеровская премия, обязательная часть американской школьной программы по литературе. Брался читать пару раз — все бросал. Может в тюрьме осилю? Хоть польза какая выйдет.
Детям в школе пичкают "Пересмешника", а в кливлендской окружной до сих пор белых отделяют от черных — вот он где пересмешник-то. Харпер Ли, милая, можно писать второй сезон, теперь негры приносят деньгу одним фактом пребывания под замком.
Стал убеждать Люка слить две библиотеки — мою и его, в одну и переименовать в его честь. Библиотека магистра Энглвуда — официальное чтиво графства Кэндиленд. В США часто университетские библиотеки переименовывают в честь меценатов.
Понял вдруг, что до сих пор могу ошибиться в человеке. Люк все время насвистывал тему из кино «Воровка книг» когда свои груза тягал и потел. А я и не знал, пока не посмотрел позже. А тогда просто занес человека в категорию «тупорылых качков» и все.
Люк у нас вроде смотрящего за бараком. Передачи ему не шлют — репрессирована вся семья. Рядом с Люком обычно пребывает денежный мешок — раньше это был поляк Сковронский, сейчас венгро-еврей Кайлер, толстячок Муллинз и шустряк Секси Пентс.
Кайлера подогревает мама — он богатой фамилии и дорогого района. Муллинз тоже фаршированный гусь, а малыш Секси Пентс — профессиональный тюремный мул.
Секси Пентса так зовут за оранжевые штаны. На правой штанине шов разошелся от самого низа — вверх чуть выше колена. Теперь при ходьбе кажется будто он одет в юбку с разрезом. Секси всего девятнадцать и отжигать в мужской тюрьме в таком вызывающем одеянии опасная карма. С другого бока - несмотря на старания администрации всячески насаждающей миф что «в тюрьме всех подряд ебут и насилуют», Секси Пентса, понятное дело, никто не трогает. Но не шутит над пацаном разве только шептун Уисперз — хотя может и шутит — просто нам не слышно его шипения.
Всем бараком пробовали добыть ему замену штанов — челобитных шесть написали «белым воротничкам», включая самого шерифа округа. Первые три прошения были написаны серьезным официальным языком. Последующие — мы писали уже всем бараком то в стиле запорожцев и турецкого султана, то в стиле обращения шейха Бен Ладена к американскому народу. Жаль у меня не сохранилось копий. Сказать вам правду — в кливлендской окружной я узнал больше английского, чем в ташкентском «университете мировых языков».
Челобитная в американской тюрьме называется кайт - «бумажный змей». Написать заявление — это запустить в небо воздушного змея. Потрясающе — сначала «кайт» было сленговым словом, феней, которой пользовались зеки, потом и тюремные менты подхватили — а сейчас, наверное в силу того что популяция зеков и бывших зеков в США больше чем в России — слово кайт это официальная аббревиатура для внутритюремного заявления. Артефакт для странствующего филолога-людоведа.
Представьте, что в русских зонах посбивали таблички «Начальник учреждения» - а написали бы правду, как она есть: «Хозяин». А на бочках с баландой было бы написано не «меню номер два», а просто и правдиво - «хавка» или «жрач».
Никакой реакции администрации на юмор наших челобитных не последовало. Херово у хозяев жизни с чувством юмора. Теперь Люк ждет, когда кто-то со схожей комплекцией будет освобождаться — переодеть штанишки под занавес. Люк приличный барачный. Он родился и вырос в Кливленде. Сидел в нашей окружной тюрьме бессчетное количество раз по разной мелочи, многих ментов знает с воли.
Секси Пентс на свободе торчал от успокоительных, а на них садятся еще жестче чем на опиаты и от ломки можно просто сдохнуть. От опиатов ты уверен, что сдохнешь, но всегда выживаешь, а современные транки это венец творения адской американской фармы. Слово «лекарство» и слово «наркотик» в английском одинаковое — драг. Ежегодные съезды большой фармы в Лас Вегасе затмевают колхозные вечеринки Пабло Эскабара. Если доктор за приличные комиссиионные от драг-компании пропишет гадость, которую потом всю жизнь принимать придется, то это уже не наркомания, а общественное благо. Спросите у своего терапевта.