Книга Корешей - страница 8

«Не ссы, турист» - сказал он с развязностью ветерана дарк форса: «Мы хер клали и на имигрейшн, и на айс — пусть сами тебя ловят. Закрываешься под старый ордер из Евклида — там наверно и доказательств-то ноль — почти двух летней давности делюга, откусаешься и соскочишь из зала суда под легкий штраф с оркестром»

Менты врубили музло и взяли курс на Евклид.Хорошая мелодия. Фордец совсем новенькой, пахнет будто только с Детройта, а скоростной режим они превышали втрое. На выходе с шоссе, с хохотом банши шуганули мигалками подрезавшего нас водилу-гасторбайтера.

Я упивался скоростью, музыкой и кофе (черте знает когда я теперь старбаксу выпью), смотрел на их новенький карабин в масле, и вовсю им завидовал. Живут вот ведь люди на полную же катушку! А меня притомила до чертиков нелегальная жизнь - даже тупым ментом и то работать не могу. Так что ежели и депортируют завтра, да и хер вам на встречу. Устал я от номеров социального мордования. В молодости все хотят Америку открывать, а вот в зрелости можно найти дела по-важнее.



Как в стандартном сериальном кино — вдруг что-то произошло с героем по дороге в тюрьму. Винсент осознал самое важное и жизнь его, до этого никчемная жизнь отброса общества, вдруг освятилась и он поклялся вступить в фонд Чулпан Хаматовой и стать отцом для ее больных сирот.

Сериальное кино – искусство бессердечное.Грубее прозы, которая позволяет десятки страниц посвятить описанию размышлений героя. В изображении героев грубость кино проявляется как нигде.

Так что историйку мою, ту самую заветную, серебристую, которую носишь где-то в глубине сердца годами, да все боишься расплескать или вылить в неподобающий сосуд, историйку эту я решил монетизировать на алтаре рационалиста Бурмистрова.

Бурмистров, понятно, резанул жестоко, взворошил текст, как прозекторы чикают кадавры. Чего-то подобного я ждал, но не попытаться провести режиссера, контрабандой протащив к зрителям мрачные тайники души моей просто не мог. Теперь надо было садиться и все перекраивать чтоб «понятно было- как в Голливуде».

Третья ночь выдалась самой недоброй, воскресенье на понедельник — ну хоть ты всех святых выноси. Покрытие первого этажа оказалось тверже бункерного бетона. Поворотов и загогулистых коридорчиков куча, оборудования — ноль, да и тело проданное ненасытным сознанием в рабство, уже шло в отказ и наотрез.

«Годы уже не те чтоб работать вразнос» - заключил я, плюнул прям на пол и пошел в учительскую — пить кофий и анализировать нежные советы гестаповца Бурмистрова.

Звякнул, правда, шевалье Шебаштьяну. Босс по понятным соображениям трубку поднять не решился, так что после короткого сигнала, я сказал что без «сопроцёвника» к утру понедельника блестеть школа “ як у котка яи” будет только местами, да и то при правильном освещении.

Освободившись таким макаром от химеры совести, я засел за ремарки Бурмистрова. Надо было мой «Апрель мечты» реанимировать во Владимирский централ с английским субтитрами.

Посмотрел на примечания. Перечёл. Плюнул на пол, теперь уже оквернив учительскую. Отчего-то исчезло вдохновение. Утомление тела отразилась и на тонких материях души. В таком состоянии только для женских прокладок сценарии писать. С элементами слэшера. Хотел угодить двум господам сразу — шершавому Шебаштьяну и гладкому до глянца Бурмистрову. В результате ступор в голову.

«Кто виноват, кто виноват». Раскудахтались. Виноват легкий химический дисбаланс в мозгах, если верить современной американской фармацевтике. Значит ответы на вечные русские вопросы «что не нашел?» и «чего так ждал?» вполне решаются правильным выбором препарата.

Американский ответ на лицензионный русский вопрос «что делать?» — это всего лишь правильно составленный рецепт.

При одних условиях внешней среды электроны в атомах углерода образуют тетраэдрическую структуру - алмаз, при других - шестиугольные соты, плоскости - графит. Первое вещество - диэлектрик, второе — проводник. Вся наша Вселенная, включая Россию, создана электронами и ежели ими правильно манипулировать твой дом никогда уже не будет одиноким, а за окном никогда не будет пусто.