Книга, обманувшая мир - страница 2
«Искренне, задумаешься. Огородили этих мальцов кольями — присяга! служба Родине! вы — солдаты!
Но и — слаба ж была в них, значит, общечеловеческая закладка, да никакой просто, — если она не устояла и политбесед. Не изо всех поколений и не всех народов можно вылепить таких мальчиков».
«Не всех народов» — это хорошо звучит. Есть получше народцы-то, да? Почище?
Но какой именно народ Александр Исаевич имеет в виду — когда в России двести народов проживают? Все сразу или только — государствообразующий?
Ну и главный вопрос неизбежен: а кто ж тогда охранял бы убийц и насильников, грабителей и мародёров? С какой такой «закладкой» на то годились народы?
Листая «Архипелаг…», я однажды не сдержался от растерянной улыбки — когда вдруг прочитал, что за годы, проведённые в лагерях, Солженицын только однажды — один раз! — встретил человека, сознавшегося ему: да, я виноват, да, я шпион.
Какой мы здесь должны сделать вывод? Что не было коллаборационистов и предателей? Что советским солдатам не стреляли в спину? Что русские, украинские, латышские, эстонские или литовские выродки не участвовали в массовых зверских убийствах, не шли в полицаи, не указывали СС на дома, где жили коммунисты и евреи? Которых потом тащили к оврагам, вместе с жёнами и детьми!
Ответьте мне.
Или, быть может, это были не стыкующиеся реальности: в одной сотни тысяч людей служат фашизму и совершают чудовищные злодеяния — но потом они все куда-то испаряются — и разом лагеря заполняют миллионы невиновных «жертв сталинских репрессий»?
Про «миллионы», конечно же, отдельный разговор — тут Александр Исаевич Солженицын подорвал всякое доверие к своим (или им приводимым) арифметическим изысканиям.
Последнее время раздражённые сторонники изучения «Архипелага…» пишут в полемическом запале: ах, противники Солженицына, видите ли, сосчитали, что не шестьдесят миллионов погибло, а, к примеру, три, что не десять миллионов раскулачили, а, скажем, один — да какая разница?! Какая разница, если такие масштабы!
Как же так, позвольте спросить? Как так — «какая разница»?
А давайте тогда издадим миллиардным тиражом книгу о том, что в США во время Второй мировой войны поместили в концлагеря десять, нет, двести миллионов японцев, а после войны посадили на сто лет сто тысяч американских коммунистов? Чего бы нет?
Нам скажут: что-то вы приврали, господа. А мы скажем: да какая разница! Было же!
Разница всегда есть.
И неизбежно возникает вопрос: чему мы хотим научить детей, вводя «Архипелаг…» в школьную программу, пусть даже и в сокращённом виде? С этим «сокращённым видом» часто носятся, как с убедительным аргументом — словно это что-то отменяет.
Любая книга, введённая в учебную программу, пусть даже её сократят до одной страницы, уже является легализованной; неизбежно предполагается, что она узаконена и правдива, что её стоит принимать на веру. Что из сказанного там можно строить свои представления о прошлом и будущем. О своей Родине.
Но с «Архипелагом…» нельзя так безответственно.
Советские офицеры, служившие в Афганистане, рассказывают, что на захваченных складах с полиграфической продукцией лежал «Архипелаг…» — американцы везли его тоннами для контрпропаганды.
Мы всерьёз решили, что с тех пор наш организм обрёл невиданный иммунитет: и солдат не бросит оружие, прочитав эту книгу — в полном ли виде, в сокращённом, или в избранных отрывках?
«Архипелаг…» остаётся мощным идеологическим оружием, он бьёт прямо в мозг: твоя Родина — это урод, сынок. О’кей, она была уродом позавчера, но кто тебе сказал, что сегодня она изменилась? Тогда тоже не знали всей правды! Читай, вот она — правда.
…Нет, сынок, это не всегда правда.
Иногда Александра Исаевича в этой книге заносило так, что теперь не вырулить. (Хотя он мог бы многое исправить! Время оставалось! Но не стал.)
И это не роман, не выдавайте «Архипелаг…» за художественный текст, где допущения возможны. Это не «Капитанская дочка» и даже не «История пугачёвского бунта»! Это яростная публицистика, по которой изучают историю.
Но в «Архипелаге…» договариваются до того, что атомную войну, могущую случиться на территории СССР в 1975 г. (как раз я родился), находят едва ли не желанной — ведь она стала бы способом избавления от тоталитарного социализма!