Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 — сер. 1980-х гг. Т.1 - страница 8

Однако массовое советское сознание 1950-х – конца 1980-х гг. в лучшем случае осуждало «перегибы» времен культа личности Сталина, чему способствовал поворот к официальному неосталинизму на рубеже 1960—1970-х.

Реставрация идеологии сталинизма на рубеже 60—70-х гг. незамедлительно отозвалась в исторической науке. Произошло возвращение к политике умолчания о репрессиях и потерях. Утвердилась на долгие годы партийная формула, обязательная для советских историков: «Нарушение ленинских норм партийной и государственной жизни нанесло вред делу строительства социализма, но не могло изменить природу социалистического общества […]»17.

В уральской исторической литературе в этот период появились биографические очерки деятелей большевистской партии, пострадавших от сталинщины: участников Революции 1917 г. И. А. Наговицына, М. Н. Уфимцева; Гражданской войны – В. К. Блюхера; руководителя Уральского и Свердловского обкома партии И. Д. Кабакова и др.18

В монографии А. В. Бакунина упоминалось о массовых репрессиях 1936—1937 гг. на Урале, перечислялись многие имена репрессированных. А. В. Бакунин оценил удельный вес «бывших эксплуататорских элементов» в составе рабочего класса Свердловской области на середину 1930-х гг. в 17%. В эту цифру им были внесены и заключенные лагерей, тюрем, колоний19.

О включении в состав трудящихся Урала «нетрудовых элементов» (спецпереселенцев, иностранных специалистов) говорилось в работах Н. М. Щербаковой20. Непременным атрибутом историографии той поры было выборочное оправдание лидеров партийно-хозяйственной номенклатуры и непременное осуждение «раскулаченных» и «буржуазных спецов».

В работах ряда авторов той поры упоминались многие деятели партии, репрессированные в 1930-е гг., но без каких-либо подробностей их жизненного пути.

Четвертый период в развитии историографии – вторая половина 1980-х – начало 1990-х гг. Общественно-политическая ситуация данного времени в СССР определялась правящей коммунистической партией и была порождена инициативой с ее стороны (перестройка, гласность, отмена ст. 6 Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС).

Во второй половине 1980-х гг. в работах И. В. Бестужева-Лады, Ю. С. Борисова, Г. Бордюгова, В. Козлова, А. П. Бутенко оформилась концепция, сходная с оппозиционной точкой зрения 1930-х. Репрессии сталинизма были в основном описаны, и установлена прямая связь между раскулачиванием, «спецеедством» и политическими процессами 1930-х гг.

Следующий шаг был сделан в результате дискуссии, возникшей вокруг двух основных точек зрения. Согласно одной из них, репрессии – это отступление от ленинизма, деформация социализма под воздействием И. Сталина (А. П. Бутенко, Д. Волкогонов, Р. Медведев, В. Роговин и др.). Фактически эта группа исследователей повторила теоретические установки Л. Троцкого о причинах событий 1930-х гг. Другой взгляд заключался в том, что репрессии – итог построения социализма в соответствии с доктриной марксизма-ленинизма (А. С. Ципко, И. Л. Бунич и др.). Массовое историческое сознание под воздействием разоблачений эпохи гласности склонилось к осуждению опыта построения социализма. Однако такая оценка была в то время политизирована и слабо связана с базой конкретных исторических фактов.

В зарубежной историографии 1980-х историки-ревизионисты второго поколения (Ш. Фицпатрик, Дж. Гетти, X. Куромия, Р. Терстон, Р. Мэннинг), провозгласив главным объектом своего внимания социальную историю, продолжали аргументировать свой тезис о событиях 1930-х гг. как «революции снизу».

Отечественная историография по истории репрессий сделала лишь первые шаги и была нацелена на выявление и публикацию источникового материала. Освоение темы началось после январского Пленума ЦК КПСС 1989 г., который позволил обнародовать материалы засекреченных архивов. Первые публикации источников появляются в журнале «Известия ЦК КПСС» и затрагивают, в основном, «громкие» процессы 1930-х гг. Так, в одном из официальных сборников обобщены материалы по 11 процессам21. Благодаря работам В. Н. Земскова и Н. Ф. Бугая становятся широко известными факты о деятельности ГУЛАГа, численности его контингентов, спецссылке, раскулачивании и депортации народов СССР