Книга Пророков - страница 25
Как и подобает настоящему воину, Вулли спал не раздеваясь — по уставу, принятому в Легионе, страж мог лишь снять обувь, да пояс с кинжалом, если таковые имелись. Поэтому сборы оказались недолгими.
Внутри шалаша никого не было. Товарищи уже зябко ежились на поляне, слушая вполуха то, что говорил кентурион, а он, Вулли Паркинс-Подъедало еще только тер кулаками слезившиеся глаза. Как ни странно, о нем попросту забыли. Или начальник стражи смилостивился и позволил ему немного отдохнуть?
Наконец он окончательно отряхнулся от сна и присоединился к товарищам. Разумеется, не предводительствуй над новобранцами Марк Крысобой — страшная зверюга с огромными ручищами и перекошенной мордой, — Паркинс не возлагал бы на себя труд подняться. После всего, что он перенес, ему полагался отменный завтрак и, по меньшей мере, годичный отпуск!
Но кентурион довольно-таки вольно трактовал права воина стражи. Вернее, он их никак не трактовал, а попросту игнорировал. И посему Вулли предпочел пасмурное утро и колючий ветер мирному сну.
— Сегодня вас ожидает испытание, — рокотал Крысобой, — суровое испытание, парни, скажу я вам. Многим из вас оно придется не по вкусу! Военная служба не сахар!
«Я вообще не понимаю, зачем нужен Легион стражи, — уныло подумал Паркинс. — Выставить Крысобоя на городскую стену — ни одна лесная тварь на милю не подойдет!»
Кто бы знал, как страдал Паркинс из-за своих странных, колючих мыслей, приползающих в последние дни неведомо откуда! Для окружающих он был толстым уютным мишкой, прожорливым и неповоротливым. Подъедалой! В нем видели ненасытного пожирателя снеди, и только. Да, он действительно любил покушать, но что здесь такого — активная работа воина постоянно требовала энергии. И это не повод для насмешек!
— Теперь займемся формированием отрядов, — скомандовал Крысобой. Вулли вздрогнул, мгновенно вернувшись к действительности. — Ты, ты, ты и ты, — кентурион четыре раза ткнул пальцем в строй, — будете старшими в своих группах. Приступайте к набору личного состава! После получите у меня задание.
Старшие тут же кинулись исполнять команду. «Как странно, — подумал Вулли, — где же священник, что-то я его не вижу. Ох, не нравится мне это!»
Все вокруг пришло в движение. Все, кроме Паркинса, который стоял и стоял, и вскоре ему начало казаться, что окружающее ему лишь снится. Ни по правую, ни по левую руку уже никого не было — соседей по строю зачислили в какую-то группу. Наконец Вулли остался один. Он был точно неприглядный довесок, который давался мясником придирчивому покупателю и который просто так не пожелали бы купить.
— Эй, Гастингс! — крикнул Крысобой. — Возьми этого к себе!
— Да, командир! — отозвался новоиспеченный начальник и поманил Вулли.
Примерно через четверть часа они уже выступили, несмотря на то, что заморосил унылый осенний дождь. О том, куда им предстоит добраться, знал, похоже, один Гастингс. С многозначительным видом он шел впереди процессии из пяти человек и не выказывал ни малейшей склонности к тому, чтобы дать хоть какие-то объяснения. Впрочем, и доставалось ему больше других — группа продиралась сквозь дебри, и Сиду приходилось вовсю орудовать здоровенным тесаком, чтобы расчищать путь.
Впрочем, особых забот это ему не доставляло. Предводитель, высокий и мускулистый молодой человек, обладал огромной физической силой и был не прочь продемонстрировать ее окружающим.
— Быть может, ты прояснишь нам, — наконец не выдержал Вулли, — куда мы направляемся? Думаю, я выражу общее мнение, если…
Договорить ему не дали:
— Что, уже поджилки затряслись? — За спиной послышался идиотский гогот. — Ждешь не дождешься, когда можно будет брюхо набить? Небось в подорожном мешке ты кое-что припас, а, Подъедало?
Многоголосый хохот заставил Вулли надолго замолчать. «Ну, и Нечистый с вами, — подумал он, — безмозглые тупицы».
Поход чем-то напоминал недавний сон Вулли: пойди туда, не знаю куда, найди то… Тайг гудел многоголосьем неведомых тварей, рыкал, визжал, заливался бесноватым хохотом.
Болотные мхи, по которым шла группа, подсохшие и скукожившиеся, на каждый шаг отзывались жалобным стоном. Ужасным, душераздирающим стоном, от которого кровь стыла в жилах.