Книга Прощания - страница 17
Тронет тень улыбки из далёкой дали,
Где так быстро таяли детские печали.
О, женщин странная природа!
Меня ты кличешь: «Квазимодо!»
И млеешь, чуть коснувшись рук,
В моих объятьях таешь страстно,
Хоть понимаешь – всё напрасно,
Я не приятель твой, не друг.
Мы ни о чём ведём беседу,
Приехал и опять уеду,
На год, или десяток лет.
Ты молода, умна, богата…
Возможно я – твоя расплата
За всю любовь, которой нет.
Была ты королевой бала,
Да чувства нежные отдала
За прутья клетки золотой
И игры злачные амбиций,
Теперь и рада бы влюбиться,
Но холод властвует Душой.
У нас с тобою не свиданья,
А только тень воспоминанья
Ростка, вмурованного в лёд.
Нас отчертила лет граница,
Огонь погас, не разгорится.
Рассвет… автобус… самолёт…
Синь неба, облаков мельканье,
Моторов громкое урчанье,
Ковры лоскутные полей…
И всё былое растворилось,
Так словно не было, приснилось
В далёкой юности моей.
Что делать, я в политике не дока.
В прошедшем – кто был прав, кто виноват,
Сказать по правде, разбираюсь плохо,
Но ведь ни дня не возвратить назад.
Сегодня ситуация иная,
Чем была сто иль сорок лет назад,
Но в новых генерациях взрастая,
Таится прошлых битв кромешный ад.
Он тлеет, как торфяник под землёю,
И в каждое мгновение готов
Взорваться новой страшною войною,
В разрез давно оплаченных счетов.
И ни себе и никому другому
Не улучшая жизни, а губя…
Как будто мир глядится в тёмный омут,
Ведя войну с собой, против себя.
Муж вздыхает, как меха тальянки,
Острой грустью наполняя дни:
Вот, женился я на иностранке,
А её попробуй-ка, пойми.
Жизнь слепит, как яростное солнце,
И сорваться норовит в пике…
В пору плакать, а она смеётся,
Ищет выход даже в тупике.
Ведь была же девушка простая,
Родом из соседнего двора,
Но тот образ как туман растаял,
В новых сценах – новая игра.
Бросила гнездо своё родимое,
Не изведав ни границ, ни прав,
Совместив в себе несовместимое:
Твёрдость стали и упругость трав.
Стала властной, вкрадчивой, как кошка,
И такой же цепкой, как она,
Мудрости с наивностью окрошка
И от прошлых чувств – полутона.
Я смеюсь, ну что сказать, мой милый,
Бытие – сознания вожжа.
Это ты меня питаешь силой.
Наша жизнь – подобьем миража,
Что ни шаг, то новое видение.
Увязая в времени песках,
Понимая это раздвоение,
Нам нельзя теряться в полуснах.
Помни об опасностях в покое.
Зря Души своей не береди.
Я всё та же, не вздыхай, пустое,
Мы с тобой по-прежнему в пути.
Ночь ткёт межзвёздные вуали,
Словно вернув концы в начала.
Тьма стёрла поручни причала,
Скрыв вод морских и неба дали.
Ни перспектив, ни горизонтов,
Ни знака для шаблонов зренья,
Лишь неуверенность движенья,
Да страх из подсознанья фондов.
Всё резче запахи и звуки,
Бальзамом нос щекочет хвоя,
Ворчливые хлопки прибоя,
Щепы, о камень бьющей, стуки.
С внезапным рёвом ослепленье,
Промчавшегося вдаль мотора,
И красочный эстамп простора,
В миг промелькнувший, как виденье.
Далеко-далёко, за очень дальней далью,
В тех краях, где чудеса ни для кого не чудо,
Мучилась красавица горькою печалью,
Что не дано ей никогда выбраться оттуда.
Ей хотелось в мир большой, под открытость неба,
Чтоб дивились на неё все, ахали, вздыхали…
Но никто и никогда в этих дебрях не был,
Только ящерки да птицы её навещали.
А однажды мир притих, как перед грозою,
Незнакомый шум смущал и будил тревогу,
Появился белый принц и забрал с собою,
В неизвестные края, дальнюю дорогу.
Сколько ехала, плыла, по небу летела,
Что при этом испытала – не расскажешь словом.
Всё исполнилось, чего так она хотела,
Оказалась в мире света, незнакомом, новом.
Что же ей опять не так?! Ею все любуются!
А она едва жива, чахнет всё, бледнея…
Ведь сидит теперь в горшке, на проезжей улице,
По родным лесам в тоске, плача… орхидея.
Эйлат
С светом фонарным давно не споря,
Месяц выгнул рога.
Синим сапфиром Красное море
Плещется в берега.
Рифовых жителей фееричность.
Сонмы экскурсий днём.
Древность мелькнула, следом античность,
Не задержавшись в нём.
Пёстрых строений архитектура.
Дум не нарушат ход
Ослик, верблюды или скульптура,
Разве что самолёт.
Тень вдруг накроет. Над головою,
Словно огромный кит,
Лайнер стальной, бесшумной совою,
Быстро к земле скользит.
Он растворится и звук ворвётся,