Книжица наших забав - страница 13

De nug. IV. 11).

В одном монастыре Трирского диоцеза две монахини вечно спорили, кто из святых выше: одна особо любила св. Иоанна Крестителя, другая — св. Иоанна Евангелиста. Как ни встретятся, между ними начинался спор, и даже настоятельница не могла их унять. Однажды ночью той, что любила Иоанна Крестителя, является во сне он сам и говорит: «Слушай, ну как ты можешь произносить такие вещи об Иоанне Евангелисте, ведь нет человека непорочней, Сам Господь избрал его на апостольство и возлюбил паче прочих апостолов и пр. и пр.; короче говоря, утром зови сестру свою к настоятельнице, падай в ноги и проси прощения». Тем временем второй снится Иоанн Евангелист и говорит: «Ты что, не знаешь, что нет святого выше Иоанна Крестителя? Он пророк и больше пророка. Сам Господь сказал, что не восставал в рожденных женами больший Иоанна Крестителя, а ты… ты… короче, утром встанешь — иди к настоятельнице», etc. etc. Утром обе они спешат к настоятельнице и весьма ее удивляют (Caes. Dial. VIII. 51)[27].

Монах Ламберт, воскресной ночью задремав в хоре, увидел, как входит туда келарь Рихвин, несколько лет назад умерший. «Пойдем, брат Ламберт, со мной на Рейн». Тот, помня, что келарь умер, наотрез отказывается. Келарь отходит на другую половину хора, к старцу по имени Конрад, с тем же предложением. Вскоре Конрад за ним уходит, покрыв капюшоном голову. Ввечеру Ламберт говорит Конраду: «Господин мой, вы скоро умрете; в сем самом капюшоне, как я видел прошлой ночью, вы пошли вслед за Рихвином». — «Что за печаль? — ответствует Конрад, — я хотел бы умереть». Назавтра он заболел и вскоре умер; в этом капюшоне его и схоронили (Caes. Dial. XI. 33).

Один конверс послушал кукушку, накуковавшую ему 22 года, и расфасовал их так: двадцать лет на беспутство и два — на покаяние; но Господь наш, не любящий всю эту народную фенологию, оставил ему два на беспутство и отнял остальные двадцать, и все это кончилось горько, но поучительно, как вы понимаете (Caes. Dial. V. 17). Удивительного простодушия люди.

В день Пасхи король Эдуард Исповедник сидел в Вестминстере за столом, в короне, окруженный толпой знати, и, пока все жадно ели, утоляя долгий голод поста, думал о другом и вдруг расхохотался. По окончании трапезы, когда король был в своих покоях, трое вельмож, его сопровождавших, решились спросить о причинах его веселости. Король отвечал, что ему было дивное видение, и, как те упрашивали его поведать, сказал, что Семеро спящих в Эфесе, доселе двести лет лежавшие на правом боку, ныне перевернулись на левый, и следующие 74 года, пока они так лежат, с людьми не будет ничего доброго, но произойдет все, что предречено Господом о конце света: восстанет народ на народ и царство на царство, будут землетрясения по местам, и глады, и моры, и великие знаменья с неба (Will. Malm. Gesta reg. II. 225)[28].

В августе 1100 года погиб на охоте английский король Вильгельм Рыжий. В латинской литературе XII века есть несколько историй о снах или видениях, которые предшествовали его загадочной гибели.

Самая ранняя из них содержится в «Деяниях английских королей» Вильяма Мальмсберийского.

На тринадцатом году правления Вильгельма было много дурных знамений. Дьявол являлся людям в лесах и заговаривал с прохожими. В Хэмпстеде, что в Бервикшире, источник 15 дней струился кровью, напитав ею соседний пруд. Королю доносили об этих вещах, но он лишь смеялся. Эдмер, историк похвальной правдивости, рассказывает, что, когда изгнанный архиепископ Ансельм пришел в Марсиньи, чтобы излить свои сетования перед Гуго, аббатом Клюнийским, и речь зашла о короле Вильгельме, аббат возвестил, что прошлою ночью король предстал перед Создателем и услышал над собою суровый приговор. Откуда ему о том известно, аббат не объяснил, а никто из слушателей его не спросил, но таково было к нему почтение, что никто не усомнился в его словах[29].

Накануне смерти королю снилось, что ему отворяют жилы; кровь хлестнула до неба, помрачила свет. Воззвав к святой Марии, король пробудился, велел принести свет, а спальникам наказал от него не отлучаться. Так провел он несколько предрассветных часов, а под утро некий монах возвестил Роберту Фиц-Хэмону, первому меж знатными мужами, дивный сон, бывший ему этою ночью. Виделось ему, что король вошел в церковь, глядя кругом надменно, схватил распятие и принялся его грызть — обглодал руки, голени почти отъел — пока наконец Распятый не дал королю такого пинка, что тот упал навзничь. Из уст лежащего вышло пламя, и кольца дыма поднялись до небес. Роберт Фиц-Хэмон передал услышанное королю, однако тот с усмешкой отвечал: «Он монах и ради денег грезит по-монашески; дайте ему сто шиллингов». Все же, взволнованный, он медлил с ловитвой; друзья отговаривали его испытывать, правдив ли этот сон; но потом король плотно пообедал, повеселел от вина и отправился на охоту, с ним его верный друг Вальтер Тирел — а потом совершается все, что описано в исторических монографиях, и крестьяне везут на телеге труп короля в Винчестер, оставляя кровавый след вдоль дороги (