Князь Кий. Дорога на Тмутаракань - страница 10
– Высокий курган?.. Покажите мне его!.. Поднимите так, чтобы я мог увидеть…
Выбрали место над ручейком, неподалёку от тенистого зелёного гая. Коней стреножили и пустили пастись. Для Добромира намостили из травы и ветвей мягкое ложе на бугре, чтобы виден был ему Высокий курган.
Напоив князя холодной ключевой водой, положили отдыхать. Такое же ложе приготовили для женщин. Гунна, чтобы не сбежал, привязали к дереву. И только после этого братья начали готовить еду.
Пока Щек, Хорив и Боривой собирали сухой хворост и раскладывали костёр, Кий ощипал и выпотрошил стрепета, разрубил его мечом на куски. Затем нарвал каких-то пахучих трав и накопал съедобных кореньев. Всё это сложил в закопчённый бронзовый казанок, который возил с собою у седла, и наполнил его водой. Вскоре в казанке, подвешенном над огнём, забулькало, заклокотало – и из него пошёл заманчиво-вкусный ароматный запах.
Не прошло и часа, как еда была готова.
Кий вынул из торбы ковригу хлеба – разрезал на ломти, достал несколько деревянных ложек.
– Князь, княгиня, угощайтесь… Цветанка, Боривой, братья, – к трапезе!
Сначала он поставил казанок поближе к ложу князя. Но тот, похлебав немножко юшки, почти сразу отложил ложку.
– Благодарствую… Больше не хочу… А вы подкрепляйтесь!
Снедь была вкусная. Нежное мясо так и таяло во рту.
Изголодавшиеся княгиня, княжна и княжич, не смущаясь присутствием братьев-полян, которые взяли себе по ломтю хлеба и по куску мяса, уплетали все совсем не по-княжески.
Казанок быстро опустел. Цветанка с благодарностью подняла глаза на Кия. Опять не сказала ни слова. Только взглядом приголубила – словно коснулась нежно рукой… И от этого взгляда, как и там, в ущелье, у него в груди поднялась сладостно-волнующая и одновременно тревожная волна. С чего бы это?
Княгиня за всех своих поблагодарила, а Кий сказал:
– Теперь всем – почивать! Отдыхайте, а то, как только займётся десница, я вас разбужу, и мы снова двинемся в путь…
Княгиня Искра с Цветанкой легли рядом с князем на душистое ложе и сразу же заснули. Щек, Хорив и Боривой улеглись прямо на земле, а Кий пригасил костёр и сел на небольшом бугре, поблизости от князя, решил сам оберегать сон своего усталого отряда…
Князь долго не мог заснуть. Ворочался, стонал, что-то тихо шептал и не отрывал взгляда от Высокого кургана, виднеющегося в синей мгле.
Кий склонился над ним и тихо спросил:
– Что, неможется тебе, князь? Раны болят?
Добромир чуть шевельнул рукой.
– Болят… Даже очень… Но ещё больше горит душа!..
– Почему?
– Видишь Высокий курган?
– Вижу.
Кий взглянул на гору, закрывающую собою полнеба.
– Там, на самой вершине, сто лет назад был распят мой прадед…
– Твой прадед?
– Да, король венетов, или, по-ромейски, – антов[9] – Бож… Видимо, боги привели меня сюда, чтобы и я тут сегодня сложил голову от ран, нанесённых врагами.
Князь говорил через силу.
– Король Бож! – воскликнул безмерно удивлённый Кий. Сколько песен, преданий и сказок слышал он о славном короле венетов – не счесть! И – вдруг такое узнать… Даже не верится! – Он и вправду твой прадед, кряже?
– Да… Я Божич… Правнук его бесталанный…
Кий вскочил на ноги. Сразу отлетела усталость, сон – как рукой сняло!
Невероятно! Подумать только! Далёкое прошлое, о котором столько было бесед долгими зимними вечерами в тёплых хижинах при мигающем огне лучины или очага, вдруг приблизилось, дохнуло на тебя гомоном давно отшумевшей жизни и встало перед глазами словно наяву. Оказывается, сказочный король Бож – вовсе не сказочный. Нить жизни от него тянется прямо к князю Добромиру, а потом – и к Цветанке. Цветанка – праправнучка самого Божа!
Кий почувствовал, что не может отличить – где сказка, а где явь. И ему стало немножко страшновато, как будто души умерших вдруг вернулись в этот мир, в котором он живёт, и громко заговорили, задвигались вокруг. А потом стали что-то нашёптывать, звать его к себе.
Всё смешалось…
Гунны, король Бож, князь Добромир с женой и детьми, множество каких-то других людей или скорее их тени, что теснились вокруг него… Степная лунная ночь с таинственными звуками и запахами, крик совы в лесу под горой, древние предания, дошедшие из глубин прошлого… Всё перепуталось в его растревоженном воображении, всё стучалось в сердце…