Князь Владимир — создатель единой Руси - страница 8

Но добиться согласия на это греческой церковной иерархии оказалось нелегко. Сам тип нового святого смущал греков, придерживавшихся в вопросах канонизации строгих традиций. Преобладающее место в греческих святцах занимали мученики за веру и лица духовного звания – преподобные (аскеты-подвижники) и святители (епископы). Миряне в чине «праведных» встречались только в виде исключения, и в основном это были цари и царицы. Но какой бы естественной ни казалась русским книжникам параллель Владимир – Константин Великий, для греческой Церкви она была совершенно неприемлема. В канонизации василевсов находил выражение греческий православный идеал царского служения. Их святость проявлялась не столько в личных добродетелях, сколько в великих церковных и государственных свершениях. Греки почитали тех своих царей и цариц, чьи имена были связаны с созывом Вселенских Соборов, ниспровержением ересей и торжеством Православия. Это была канонизация светских хранителей веры, защитников Церкви.

Однако «архонт Росии», пускай и носивший титул цесаря, не мог равняться с василевсами ромеев, поскольку он не был главой Русской Церкви, которая через греческого митрополита формально подчинялась Константинопольскому патриарху и в конечном счете – ромейскому василевсу. Поэтому, на взгляд греческого священства, единственным основанием для прославления его в качестве святого могли быть особые личные подвиги, притом непременно аскетического характера, – а таковых за Владимиром не числилось.

Высокомерному скепсису греческого духовенства русские писатели противопоставили личное убеждение в святости Владимира. Крещение Руси было для них тем подвигом, в свете которого делались ненужными какие бы то ни было еще доказательства права князя на «венец с праведными».

Эта терпеливая вера в конце концов одолела все преграды, и Владимир был причтен к лику святых в чине равноапостольного3. Самое ранее упоминание о местном церковном почитании Владимира содержит редакция «Студийского устава» из собрания Курского краеведческого музея (конец XII – начало XIII вв.), где под 24 июля есть запись: «Чтется Житие князя Владимира».

Мощи Владимира, как и мощи княгини Ольги, были утрачены во время татарского погрома Киева 1240 г. Спустя четыре столетия при расчистке развалин Десятинной церкви были найдены мужские останки, объявленные киевским митрополитом Петром Могилой мощами святого Владимира. Впоследствии отдельные их части сделались достоянием Киево-Печерской лавры (череп), киевского собора Святой Софии (ручная кость) и московского Успенского собора (челюсть). В настоящее время некоторые исследователи ставят под сомнение подлинность этой находки.

(960/961? – 978/980)

Наследник князя Святослава, великий князь, вторая жертва распри Святославичей.

Имя Ярополк – «княжеское», двусоставное. Первая его часть, Яро- (от «ярый» в смысле «яркий, жаркий, пылающий, исступленный, буйный»), вторая – -полк («войско»), то есть имя означает нечто вроде «пылкий предводитель войска». Это одно из немногих языческих славянских имен, попавших в христианские святцы (впоследствии канонизирован князь волынский и туровский Ярополк (Петр) Изяславич (1043/47–1086) – сын киевского князя Изяслава Ярославича, внук Ярослава Мудрого; день памяти 5 декабря).

Князь Ярополк, по всей видимости, был вторым сыном Святослава, уступая Владимиру несколькими годами. Передача ему великокняжеского стола объясняется тем обстоятельством, что Владимир был «робичичем», сыном рабыни, и потому не годился на роль главы рода.

Ярополк был женат на гречанке, родом из Ромейской державы. Под влиянием жены Ярополк, не совсем забывший и Ольгины уроки, начал опять склоняться к христианству. Крещения он не принял, но, по свидетельству летописи, «дал великую волю христианам», то есть позволил свободно строить храмы и совершать богослужения.

Политической культуры как таковой на Руси Х в. еще не существовало. В основе «княжого права» лежало понятие семейного владения. Члены княжеской семьи – великий князь и его сыновья – понимали свое обладание киевским столом как семейную прерогативу на собственность (в виде полюдья и даней), переходящую из рук в руки по праву наследования. При жизни отца наследник великокняжеского стола, а также его братья, если таковые были, имели свою долю в этом общем владении. Их долевое участие в княжении обеспечивалось путем посажения княжичей по волостям. По сути, это был семейный раздел общего родового достояния – Русской земли.