Князьки мира сего - страница 19

Встали новые вопросы. С кем ему теперь быть – с Русской Православной Церковью или с ФСБ? Не прикроют ли фээсбэшники дружественный РПЦ фонд по причине, что междупланетное сотрудничество пошло не по их плану?

Рассказывать или не рассказывать майору о визите ОБ? Раз посол отключил «жучок», значит он не хотел, чтобы ФСБ знало об их разговоре. Или он не хотел, чтобы ФСБ прослушало их разговор? Однако документы посол хотел предоставить «ему лично», а не стоящей за Иваненко организации. С другой стороны, чётких инструкций пришелец не дал. Видимо, он хотел, чтобы Пётр пораскинул умом и сам принял правильное решение.

Через два часа ему встречаться с майором и отчитываться о поездке в Тверь. Иваненко попытался успокоиться и стал дописывать свой отчёт.

Пётр вышел из дома за час до встречи. Он так и не принял окончательного решения, с кем ему теперь быть, и решил действовать по обстоятельствам, наблюдая за поведением майора.

В своём почтовом ящике он обнаружил пару оппозиционерских журнальчиков. Оппозиционеры, как обычно, дружно тявкали на президента, премьер-министра и коррумпированных чиновников, всей душою мечтая самим оказаться в креслах последних.

Один знакомый Петра говорил в личной беседе: «Все современные политики по уши в грязи, это известно даже детям. Но замена одного дерьма на другое никакого плода никогда не приносила. Единственный способ сохранить чистую совесть – самому не лезть в политику, а по возможности и не интересоваться оной, а то ненароком примешь сторону либо одного, либо другого дерьма и сам запачкаешься». Знакомого звали Анатолий Сергеевич Мыслетворцев. Он преподавал в институте, где отучился три курса Пётр Исаакович.

Иваненко вспомнил, как критиканы власть имущих буквально на международном уровне требовали выпустить на свободу разжиревшего на приватизации бандита, который сидел в отдельной камере с телевизором и компьютером. И ещё ему вспомнились слова из клипа «Алисы»: «Новой власти нужен порох, старой власти нужен ток, той и этой верховодит молох, кровью пополняя исток реки с названием „грязь“». Он брезгливо перенёс оппозиционные журнальчики из почтового ящика в мусоропровод.

Майор, оказывается, уже связался по телефону с Кукушкиным, проживающим в Хайфе. По словам майора, тот от всего открещивался и не признавал даже родства с Елизаветой Марковой. Но после визита местного представителя ФСБ сознался во всём, в чём было можно, в том числе и в том, что самолично познакомил Голубинниковых-младших с пришельцем (хотя представитель, разумеется, ничего об инопланетной жизни эмигранту не сообщал). «Эта страна стала моим домом, – говорил Семён Израилевич со слезами на глазах. – Я не смогу вернуться в этот бедлам…» По всей вероятности, это было ложью, поскольку у Кукушкина был преуспевающий бизнес в России, который нельзя надолго оставлять без присмотра.

Когда представитель спросил об обстоятельствах знакомства Семёна Израилевича с пришельцами, у несчастного начался эпилептический припадок, и Кукушкин был помещён в клинику. Личный врач Семёна Израилевича сообщил, что инопланетяне начали являться его пациенту во сне вскоре после переселения в Израиль, и познакомил Голубинниковых с пришельцем он тоже во сне, о чём свидетельствует запись в медицинском журнале месячной давности. По мнению врача, развитие эпилепсии было связано с психологической травмой, полученной в процессе эмиграции.

Болезнь Кукушкина только запутывала следствие.

– Но не советую усматривать какую-либо мистику в различных обстоятельствах дела, – сказал майор. – Оставим это людям с неразвитым сознанием. Направленного воздействия на сны можно достигнуть с помощью не только инопланетного, но и современного земного оборудования.

Также майор сообщил, что было проверено несколько десятков храмов в черте Москвы, где теоретически раньше могли появляться Голубинниковы. Никаких следов молодых людей обнаружено не было, никто про них ничего не знал. По-видимому, они либо вообще не посещали храм, либо справляли свои религиозные нужды в Московской области и старательно заметали следы.