Коэффициент магии - страница 9

– Контагиозной, которая предполагает, что связь между предмета-ми сохраняется по истечении времени. Даже когда магия не была признана…официально, наука соглашалась с тем, что закон контактности связи существует.

Студенты на задних рядах с трудом подавили зевки.

Ну-ну, посмотрим, как вы справитесь с дальнейшими занятиями, не уяснив основы. «Магические предметы» был совершенно новым и адаптированным циклом лекций на основе «Артефакторики», которую проходили маги. И, похоже, для кого-то все-таки представлял особый интерес. Я заметила несколько первокурсников, совсем не зевающих, в том числе Никиту – того самого чуть нагловатого студента, что заставил меня насторожиться на первой же лекции.

Зачем это им? На следующий год у них будет точно такой же предмет.

Надеюсь, они не пропускают какой-нибудь другой урок – у меня и так не особо складываются отношения с преподавателями.

– Что ж, теперь, когда магия признана официально, – продолжила я лекцию, – археологическая наука решила пересмотреть многие данные, к которым относились находки и архитектурные постройки «непонятного назначения». Именно потому в составе каждой комиссии и экспедиции теперь есть маг. Мы с вами будем рассматривать и понятные теперь предметы, и те, чье назначение все еще под вопросом.

Я включила первый слайд, на котором появился металлический правильный многогранник с двенадцатью равными пятиугольными сторонами. В центре каждой стороны было круглое отверстие, ведущее в полую сердцевину.

– Римский додекаэдр…К началу нашего века было обнаружено более ста подобных предметов – и все они относились к первому-четвертому веку нашей эры. Никто не знал, каково их предназначение. Более того, ни в одном письменном источнике они не упоминаются, хо-тя, судя по количеству, были распространены. Гипотез множество: это и подсвечники, и игральные кости, геодезические приборы, приспособления для определения оптимального срока посева озимых зерновых культур, инструменты для калибровки водяных труб, элементы армейского штандарта, украшения, игрушки… Но, пожалуй, только когда в две тысячи третьем году экспериментальная астрофизика предположи-ла, что наша Вселенная может иметь форму четырехмерного множественного додекаэдра, маги обратили на него внимание.

Я снова щелкнула слайдом и повернулась к аудитории, выдерживая паузу.

– И что они…узнали? – спросил кто-то, явно завороженный от-крывшейся перспективой.

Что наши предки пытались создать модель, с помощью которой планировали подчинить пространство.

Спать хотелось уже невыносимо. Проблема была даже не в бессоннице, а в количестве потраченных сил.

Накануне ночью мне пришла в голову идея – все «хорошие» идеи приходят ночью – и я отправилась в тот самый переулок, где мы должны были встретиться с Тимуром. Да, прошло довольно много времени, но я надеялась уловить теперь уже не следы, но его намерения. Напарник должен был появиться здесь с определенной целью рассказать мне что-то. Наверняка он шел и думал об этом, и если касался каких-то предметов…

«Ластиком» это стереть не сумели бы.

Спустя несколько часов и усилий на грани возможного мне показа-лось, что я что-то уловила.

Отголосок некого бунта временных линий, незнакомого мне свойства.

Именно об этом я и размышляла, торопясь домой. Узоры, нарисованные магическим воображением, были абсолютно невозможны. Время представляло собой струны, умело дергая за которые, можно было увидеть и совсем чуть-чуть повлиять на прошлое, настоящее и будущее – никаких заморозок или возможностей вернуться назад, как любили показывать в фантастических фильмах. Все было проще и прозаичнее.

Но то, что я увидела, походило именно на завитки. Спирали.

И это было более чем странно. Возможно ли такое, что наш против-ник научился играть со временем и потому вышел на Тимура, узнав, что тот станет представлять проблему в дальнейшем? А Тимур вышел на него – или них – именно потому, что распознал эти игры? И он планировал рассказать именно это?

Я вздохнула.

Слишком много вопросов. И, похоже, с частью из них придется обращаться в Комитет, несмотря на все их запреты. Просто потому, что они должны были узнать то, что я почувствовала.