Кофе на ночь - страница 5

На очередном светофоре таксист вдруг повернулся ко мне и весь сияющий, как ребёнок, которому подарили котёнка, с уплывающей в уши улыбкой заявил:

– У меня сейчас двойня родилась! Представляете? Пять лет не получалось… И вот…

Я опешил. Мне-то что? А впрочем…

– Почему же ты не с женой? – наверное, я предположил, что поддержать беседу будет вежливо.

Загорелся зелёный, машина тронулась, и он, радостно расправляя плечи, уверил:

– Вот тебя отвезу, и сразу к ним, – он выключил радио, – так не люблю эту волну! И, знаешь, я курить бросил, а тут, куда деть себя?..

Я смотрел сзади на его взъерошенный затылок и выпирающую счастливую правую щеку.

– А можно я угощу тебя кофе и поеду с тобой? – я замер, понимая, что просьба сия выглядит, по меньшей мере, странно. Я даже сам толком не понял, зачем предложил.

– Давай! – он обернулся всё с тем же безбрежным умилением на лице. Пожалуй, он готов был дружить сегодня с любым и доверять всему миру.

Мы остановились. В кафе я сделал заказ на вынос, но то ли я не так сказал, то ли они напутали, и бумажных стакана нам вынесли три, а не два. Я рассчитался.

– Ух ты. Спасибо! – мы поехали дальше. – Ты, как знал… Три взял. Меня там у роддома её младшая сестра ждёт, от кофе сейчас точно не откажется. Она у нас красивая, жаль затворница, вся в соревнованиях. Плавает…

Я посмотрел на лишний молочно-белый стаканчик с карамельным орнаментом и стильной чёрной крышечкой. Настроение незнакомого водителя с нотами радости, предвкушением чего-то замечательного передалось и мне.

Ведь вечер пятницы обязан быть лучшим на неделе.

Иван Матвеевич двадцать лет преподавал историю и к предмету относился весьма трепетно.

Аудиторию университетскую он любил не всю, студентам симпатизировал избирательно.

На третьем ряду группы Б первого потока сидели его два нелюбимых студента: Катя Звонарёва и Сергей Налбат. Катин звонкий маникюр видно было даже у доски, белокурые волосы всегда распущены, почти каждый день новый наряд.

«Сразу видно, девочка избалованная, хоть и притворяется, что слушает», – думал Иван Матвеевич.

Налбата преподаватель невзлюбил за практически несменный малиновый пиджак и прямой немигающий взгляд чёрных пронзительных глаз.

«Как высокомерно пялится! А пиджак?! Это что ещё за девяностые? Тоже мне, новый русский.»

И Катя, и Сергей на вопросы, если он их задавал, часто отвечали внятно, тем самым раздражая историка: Иван Матвеевич подозревал подсказки или случайность.

«На экзамене на вас посмотрю, больше тройки не поставлю, а то и на пересдачу отправлю, чтоб жизнь малиной не казалась, – думал он, – дети-мажоры, пороху не нюхали».

– Иван Матвеевич, – бойкая болтливая Карина из секретариата приглашала на кофе.

– Мне чайку бы, Кариночка.

– Чая нет. Зато есть кофе, заварной! Не какая-то бурда.

Он согласился. Кофе и впрямь был неплох. Иван Матвеевич пил по-сельски с сахаром и молоком.