Когда цветут камни - страница 7

Под косогором, возле двух высоких сосен, что, как часовые, встали перед Громатухой, увидела Варя сани. Вокруг них хлопотали девушки.

— Но-о! Но-о!.. Окунь, милый, но-о!..

Окунь — хороший снеготоп, но, видать, выбился из сил. Девушка, державшая вожжи, кричала на него зло и жалобно, а четыре ее подруги толкали пустые сани вперед, покрикивая такими же злыми от бессилия и жалобными голосами: «Но-о! Но-о!..» Они пробивали дорогу, торопясь доставить на прииск зерно, подвезенное к зимовью Девяткиной. Девушки были так поглощены своим делом, что не заметили, как к ним подошла Варя.

Больше всех кричала на Окуня Нюра Прудникова, сестра Леонида, кареглазая девушка с веснушками на носу; решением комсомольского комитета она была назначена руководителем бригады по пробивке дороги.

— Выломи прут да хлестни его как следует. А то вожжами, — посоветовала ей Мария Котова, бледная, с усталыми глазами солдатка.

— Хлестни, хлестни… тогда он совсем перестанет слушаться. Он ведь тоже три недели без овса.

— Хлебушка бы сейчас кусочек, и манить его этим кусочком вперед, — предложила девушка, что стояла рядом с Котовой.

— У меня есть ватрушка. Отдать? — спросила другая, что помогала Нюре поднять Окуня.

— Не надо. Она у тебя картофельная. Кони картошку не любят, — ответила Нюра, видя, какими жадными глазами посмотрели ее подруги на картофельную ватрушку.

В эту минуту из-за сосны послышался голос Вари:

— Девочки, не троньте его, он скоро сам пойдет. Отдохнет и пойдет…

— Ой, кто это? — встрепенулись девушки; с удивлением глядели они на лыжницу с рюкзаком на загорбке.

— Варя!.. — не веря своим глазам, воскликнула Нюра. И вдруг осеклась, помрачнела.

А солдатка Мария Котова, с подозрением покосившись на Варю, буркнула:

— Еще одна командирша нашлась. — Она глянула в сторону густого ельника и как бы про себя добавила: — По одной лыжне с ним ходит…

— О чем это ты, Мария? — спросила Нюра.

— Будто не зияешь.

— Не знаю, — ответила Нюра, — а ты чужие сплетни в подоле носишь.

— Дыма без огня не бывает… Да ну вас, все вы такие! — И, махнув рукой, солдатка зашагала к прииску.

— Куда ты, Мария? — окликнула ее Нюра.

— Не хочу зря на морозе топтаться. Домой иду. Уж если помирать, так в тепле, — ответила Котова, не оборачиваясь.

— Про какой это дым без огня она говорила? — настороженно спросила Варя.

— Да болтовня тут всякая идет, — чуть смутившись, ответила Нюра. — Обозлилась на Окуня и со зла сама не знает, что несет, на всех бросается… Без хлеба мы сейчас тут живем.

— Я знаю, — помолчав сказала Варя. — Девочки, помогите снять рюкзак, я поделюсь с вами.

Девушки отстегнули лямки, раскрыли мешок. Зерно! Им трудно было скрыть свою радость, хоть они и хмурились притворно, подталкивая одна другую локтями.

— Берите, не стесняйтесь, берите, — уговаривала Варя. — Из пшеницы такую кашу можно сварить… И суп вкусный, как из перловки. Ну, еще в карманы берите, не стесняйтесь, что вы такими маленькими горсточками отсыпаете…

— Спасибо, Варя. Спасибо.

Покоренная щедростью Вари, та девушка, у которой была картофельная ватрушка, собралась было что-то сказать, но Нюра остановила ее:

— Погоди…

— Ну, почему? Тогда ты сама скажи ей… про брата.

— Про какого? — Нюра не поняла: про Василия или про своего брата Леню, что ушел на фронт. И о том и о другом говорить было тяжело.

Нюре помогла подруга:

— Ну, про своего, про Леню, а про кого ж больше тебе знать…

Нюра посмотрела Варе в глаза:

— Проводили мы его на этой неделе. Ключи, говорит, от комитета у сторожихи, собери, говорит, комсомольцев, и выбирайте нового секретаря… Как хорошо, Варя, что ты вовремя приехала. Теперь мы знаем, кого выбрать.

— Я тоже еду на фронт, — сказала Варя. Она как-то сразу обессилела и прислонилась спиной к сосне.

Отдохнувший тем временем конь снова начал пробиваться вперед.

— Пошел, милый, пошел!.. Девочки, идите за ним, а я немного с Варей побуду, — сказала Нюра.

Варя, чувствуя, что ноги не держат ее, присела в снег. Нюра нагнулась над ней:

— Любит он тебя, Варя, верь мне, честное слово, любит. Не горюй. Мне он родной брат, а вот провожала, слезинки не обронила. Говорят, нельзя оплакивать разлуку, когда на фронт уходят… Рвался он туда. Как ты уехала, он эту свою переписку не оставлял. Письма всякие продолжал писать — и в ЦК комсомола, и в дивизию, в которой служат наши, громатухинские. Ты же знала, что его на фронт тянет. Все хотел попасть к своим. Ответы получал от какого-то Вербы, это фамилия такая у комиссара полка, в котором служит ваш Максим. И вот добился своего. Добился, и Фрол Максимович его отпустил.