Когда кончаются игры - страница 24

— Нет, — сквозь стиснутые зубы выдыхает Кай, старательно отворачиваясь. Произносит так, будто к нему поднесли какое-то пыточное устройство. — Ты меня не заставишь.

— Тогда может быть сон? — не обращая на это внимания, рассуждает Акросс. — Но оставлять сон здесь — глупо. Я лучше вас всех знаю, как сложно во время игры полноценно поспать.

Гранит улыбается, отечески прибавляя:

— Акросс спит по двенадцать-восемнадцать часов, когда возвращается в штаб.

Гидра пробирается осторожно. Конечно, глупо думать, что ее передвижение к своему капитану не заметно, но ею владеет иллюзия, что пока она не делает резких движений, ее не попытаются остановить. В конце концов Гидре тоже приходится сделать над собой усилие, чтобы взять тарелку с человеческим мясом и вышвырнуть в угол, от стола подальше. Гранит ей не мешает, даже когда она быстро возвращается на место, хотя Гидра уверена — попытайся бы Кай избавиться от «угощения», ему бы не позволили.

— А оставлять себе боль в мире, где главное правило — любыми способами тебя убить — глупо, — тон Акросса все же меняется, Гидра и Кай настораживаются от этого и даже Гранит подавляет улыбку, откашливается.

— Какой дурак из всего предложенного ему выберет боль, — смеется Гидра, откидывается на спинку стула. — Да и какая же это потребность — в боли?

Получается у нее настолько искусственно, что Акросс переводит на Кая такой торжествующий взгляд, будто она только подтвердила догадку.

— Она права. Я не мазохист. В этом нет смысла, — Кай, напротив напряженно-серьезный, отрицательно качает головой, но улыбка Акросса становится шире, поза вольготнее, будто мало того, что он тут хозяин, а они его пленники. Отвечает он как бы и не Каю, а Гидре:

— Ну да. Я неудачно выразился. Потребности в боли нет. К тому же, Кай ведь мог ничего не выбирать и не просить. Значит, что-то такое, с чем в придачу получил и боль.

— Я не чувствую боли, — уже более упрямо возражает Кай, не отводя глаз. И снова напрягается, когда за его спиной Гранит достает один из своих охотничьих ножей. — Ты что, собрался проверять? И что это даст?

— Понятно же, что тот, кто чувствует боль и не чувствует ее — реагирует по-разному, — пожимает плечами Акросс.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Дроид добирается до более-менее обитаемых камер. Хаски он обнаруживает по запаху крови. И вот что странно — никакой стражи тут нет. Наверное потому, что на весь замок всего пятеро слуг, а стальные двери и так сдержат оставленных здесь гнить. И все же, Дроид до самого открытия камеры ждет подвоха, поэтому в ужасе орет даже когда из темноты камеры выходит давно уже знакомый ему Хаски в собачьем обличии. Не благодаря, он втягивает носом воздух, задрав морду вверх.

— Да, я слышал, что дела у нас снова не очень, — оправившись, пытается храбриться Дроид, поправляя очки трясущимися руками. — Близнецы тут. И Гранит. Бросили Кая на одну только девушку.

Хаски фыркает, будто чихнул, идет к лестнице, оставляя на полу темные следы. Дроид мельком заглядывает в камеру, из которой он вышел, просто чтобы убедиться, что преследовать их некому и, выдохнув с деланным облегчением, закрывает дверь и уже уверенней бежит за собакой.

Гидра могла бы надеяться на то, что Акросс слишком хороший для пыток в его присутствии, но по-прежнему не питает иллюзий о характере их противника. Она знает, что когда доходит до Кая — Акросс чуть ли не садист. Во всяком случае, Акросс не считал необходимым убивать Хаски как можно более жестоким способом, хотя вот к нему как раз ему и было за что мстить. Но Кай еще ни разу не выбрался из игры после быстрой и безболезненной смерти.

Гидра поднимается со своего места снова, но на этот раз Гранит реагирует — жестом приказывает сидеть, и, когда она не слушается, приставляет нож в паре сантиметров от лица Кая:

— Я твоему капитану ухо отрежу, если не сядешь.

— Какой сложный выбор, — Гидра третьим широким шагом останавливается у плеча Акросса. Тот смотрит на нее как бы насмешливо. Может, потому что она безоружна, может, потому что слабее. — Если не сяду на место — Каю отрежут правое ухо, если сяду, то левое. К чему этот концерт, Акросс?