Когда мне было 19 - страница 33
Инженерные войска. Значит, в военкомате меня обманули. И чему я, собственно, удивляюсь? Им ведь главное — любыми способами доставить призывника к распорядительному пункту, а уж там за нас брались такие, как майор Некануров и прапорщик Сидоркин. Вот облом! Уж лучше бы мне не приходить в тот чёртов военкомат! Но был и положительный момент — вечером мой поезд! Ура!
«Лавренёв Дмитрий — солдат инженерных войск» — постоянно проговаривал я и сам себе не верил. Было единственное желание — вернуться домой и жить прежней жизнью (ключевые слова, отличающие эти два этапа моей жизни — жить и выживать).
Но чудо и не собиралось происходить. Спустя часик группу будущих солдат инженерных войск вызвали к жёлтой линии перед окном штаба. Снова проверили наличие всех призывников и приказали разойтись. Пока никто не сбежал. Хотя, если бы метровый бетонный заборчик, что возле турников, имел зрение, то видел бы сотни ног, перемахивающих через него и бегущих навстречу эйфорической свободе и новым проблемам, которые она несёт. Безумно рад, что уезжаю сегодня. Ещё день на распределительном пункте я бы вряд ли выдержал. В уме зарождались мысли о мести за разбитый организм и надежды на лучшее будущее.
Сопровождающим назначили некоего полполковника Гриневича и сержанта Кузьменкова. Они не заставили себя долго ждать. Быстрее Воеводина явились из дверей штаба. Подполковник Гриневич был колоритной и запоминающейся фигурой в этой истории. Лысый накачанный мужчина лет 45-ти с высокомерной любовью к собственному «Я». Бросив уничижительный, господствующий взгляд в сторону первого бокса, где сидели я с ребятами, он упёр руки в боки и принялся строить будущих солдат инженерных войск. Приказ мы выполнили оперативно и без лишней суеты. Ещё бы! Кому охота на морозе коротать время? По взгляду новоиспечённого командира можно было прочитать: «Боже! Что за сборище уродов?»
Чуть позже явился и сержант Кузьменков. Удивлению не было предела. Да ведь это тот самый солдат, с которым мы уже вторую ночь дрались. Ему ещё Федяев оторвал погоны и заставил есть. Сержант меня также заметил и, ручаюсь, от ярости, готов был сожрать свои погоны вновь. Я, забыв о возможности моргать, зло смотрел на сержанта, а он, не отводя взора, смотрел на меня. Месть, усевшись на моём левом плече, шептала:
— Давай, Дима, отомсти ему за свою кровушку! Разве можно это терпеть?
И вправду. Ещё никогда я не пускал подобные ситуации на самотёк. Но мысли мои быстро испарились, как только подполковник Гриневич стал произносить свою речь:
— Здравствуйте, товарищи призывники.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — поприветствовали мы его, перекрикивая друг друга.
— Меня зовут подполковник Гриневич. С этой секунды и до приезда в воинскую часть я назначен главным. Оговорюсь сразу: всех нежелающих служить — убиваю на месте, как предателей Родины!
— Так точно! — громко произнесли мы, находясь в некоем замешательстве от услышанных речей.
— С сегодняшнего дня вы — солдаты инженерных войск. По прибытию в Каменец-Подольский я лично распределю вас по двум воинским частям: А1666 и А1667. Учеба будет длиться три месяца, и уже в начале февраля следующего года будем вас отправлять, так скажем, в «боевуху», где и пройдут ваши оставшиеся девять месяцев. Запомните: по прибытию в воинскую часть — вы обязаны гордиться ею, а после вашего дембеля — воинская часть должна гордиться вами!
— Дембель! — задумчиво повторил один из стоящих рядом с Гриневичем призывников, выделив для себя из всего услышанного лишь самое желанное.
— Нет, солдат! До дембеля тебе ещё придется пройти огромный и нелёгкий путь! Отдать долг Родине! И, возможно, тогда ты…
А я всё думаю:
«Вот так всегда! Когда государству что-то от нас нужно, — оно гордо называет себя Родиной! Чёрт-те что!»
Уже под самый вечер, ворота КПП отворились вновь и, группа людей с видеокамерой, проводами и микрофонами ринулась в нашу сторону.
«Телевидение? — подумалось в одночасье — Только бы мама, глядя новости, не увидела мою разукрашенную морду!»
А уже в 19 часов, оператор одного из местных телеканалов, снимал патриотическую речь майора Неканурова Николая Леонидовича на фоне гордых лиц будущих солдат. Ну, в общем, нас. Я спрятался за спиной одного из призывников и, надеюсь, видно меня не было. Почувствовал себя местной знаменитостью, скрывающейся от папарацци. Именно тогда нам вручили сухпаёк и красивыми завуалированными фразами желали гордо носить погоны и стараться для своей Отчизны. Хотелось, конечно, спросить: «Простите, ну а когда Отчизна будет стараться для нас?», но резко вспомнил, что мой острый язык — главный катализатор всех недавнишних тумаков, и поэтому тихонечко прослушал речь до конца.