Когда приближаются дали… - страница 8

— Вы изволили упомянуть, Александр Петрович, насчет ограниченности некоторых понятий. Вот и вас упрекают в том, что вы сознательно ограничиваете возможности вашего метода. Я, например, беседовал кое с кем из ученого совета, — он оглянулся на дверь. — Не буду конкретизировать, Александр Петрович. Оказывается, многим не нравится ваша нарочитая приземленность. Дома-то у вас одноэтажные.

— Простите, Валентин Игнатьевич, — холодно произнес Васильев. — Вы не были на заседании совета, а потому повторили абсолютно неподходящее к данному случаю слово «нарочитость». Это давний спор, и мои позиции были подкреплены экономическими, техническими, эстетическими и всякими другими соображениями. У нас огромные пространства: степи, тундра, пустыни. Да и в других местах, где раскинулись колхозные и совхозные поля, люди хотят жить в хороших и — ближе к земле — удобных домах. Им не нужны высотные здания.

Литовцев снисходительно улыбнулся:

— Конечно, — «вдвойне дает, кто дает скоро», — гласит латинская мудрость. Но мы, ученые, должны все предвидеть. Пройдет десяток лет — и советскую деревню уже не будут удовлетворять ваши низкорослые домишки.

— Почему?

— Почему? Неужели, Александр Петрович, вы не понимаете? — Валентин Игнатьевич уже начал сердиться. — Потребности возрастают! Скоро мы будем строить города в космосе. Население планеты к двухтысячному году увеличится до семи миллиардов. Где столько людей можно разместить? А что делаете вы? Не знал я, сколь прозаическую роль вы уготовили нашему лидариту. Разработали великолепную идею и сами наступаете ей на горло. Ведь из лидарита можно строить величественные сооружения.

— Всему свое время. Сейчас я хочу построить только один маленький поселок. А потом и целый город.

— Одноэтажный?

— Вот именно. Кроме зданий общественного назначения. Город-сад, где много зелени, солнца. Несмотря на развитие техники, люди мечтают быть ближе к природе.

— Ну и что же? — Валентин Игнатьевич скорчил презрительную гримасу. — Въедут в ваши домишки новоселы, и хозяйки будут поносить начальника строительства Васильева за то, что нет чердака для сушки белья и в спальне не устанавливается бабушкин комод. Надо же знать их «модус вивенди» — образ жизни. Поймите, дорогой мой, что все это преходяще. Уже никто не вспоминает, что когда-то строился Волго-Дон, Куйбышевская, Братская и другие гидростанции, что были первые целинники. Наука, а не дела остаются в вечности. Подумайте о будущем поколении ученых. Что скажут они, если в наших трудах не найдут ни величественных перспектив, ни путей, по которым можно двигаться вперед?

— Найдут, — уверенно сказал Васильев. — Над этим работают тысячи ученых. А новое поколение, и не только ученых, но и все наши потомки, на которых вы ссылаетесь, будут благодарны нам за то, что мы позаботились о них. Нам с вами многое дано… Иной раз размахнешься — такая фантастика в голову лезет, что прямо дух захватывает. Берешь карандаш, считаешь, чертишь… Потом опомнишься — ведь не это сегодня самое главное. Собираешь бумажки и прячешь в самый дальний ящик. Даже на ключ запрешь, чтоб соблазна не было. Придет время — займусь.

Литовцев ласково погладил свою лысину, вздохнул.

— В вас говорит инженер, Александр Петрович. А вы попробуйте мыслить абстрактно, не примешивая сюда грубо утилитарную цель. Прошу извинения за пример из личной практики. Как был создан лидарит, тот самый пористый и легкий материал, образец которого вы сейчас изволите вертеть в руках? Известен и газобетон, и пенобетон, и пенопласты. Но в то время, когда я работал над «космической броней»…

— Я что-то слыхал об этом, — перебил его Васильев.

— Да, о ней много писали, — небрежно подтвердил Литовцев. — Но это изобретение было несколько преждевременным… Так вот, именно тогда я поставил перед собой чисто теоретическую задачу создать совершенно новый синтетический материал, который бы обладал свойствами, отличными от всех известных пенопластов и прочих материалов. Я не знал, на что он будет пригоден, и только мой дорогой друг Дарков, ознакомившись с вашими техническими условиями, нашел ему применение. А мне, как ученому, совершенно безразлично, куда он пойдет — на строительство ваших домишек или на вокзал в космосе.