- И она умеет колдовать?
- Не совсем так.
- А чего тогда?
- Это сложно, да и не хочется мне говорить на эту тему.
- Ладно, - покусывая травинку, продолжал парень. - А я все равно не верю во всё это. Думаю, хрень колдовство и магия. Всей этой дряни не существует. Не в средневековье ведь живём.
- Имеешь право так думать, коротко бросила она, щурясь от солнечных лучей.
Марк улыбнулся, скользя ладонью по гладкой коже, заводя её под платье, поднимаясь выше и выше, останавливаясь на бёдрах. Марина напряглась в ожидании того, чем они занимались довольно часто, с трудом сдерживая улыбку.
- Ты мне очень нравишься, - вдруг пробормотал парень. - Если я узнаю, что к тебе кто-то будет приставать у нас, башню тому сразу отобью.
- О, какой ты грозный чел.
Марк сорвал с неё платье, наваливаясь сверху...
* * *
Марина уставилась на сделанный тест, громко сглатывая. Чего-чего, а вот только залёта ей не хватало. Да родители её просто убьют, узнав о беременности. Ей всего семнадцать! И что теперь делать, она не ведала. Уж точно не звонить матери и отцу, оповещая их о такой радостной новости.
- Почему же я такая невезучая?
В принципе она знала о нужных травах, но сомневалась. Пропорцию до конца не помнила, да и нужный сбор...
"Может Алине позвонить. Подруга ведь, лучшая. Она в курсе, наверное, как выходит из этого положения".
- Что здесь у тебя? - раздался голос совсем рядом, хриплый, неприятный.
Марина дёрнулась, широко распахнув свои зелёные глаза, пряча тест за спину.
- Да ничего, просто так, задумалась.
Старуха выглядела жутко, похожая больше на покойника, вдруг по какой-то непонятной причине ожившего. Запавшие глаза, жёлтая кожа, что обтягивала череп, платок на голове, скрывающий редкие седые волосы и сухая, но довольно подвижная фигура.
- Врёшь, девка, - бросила бабушка, читая внучку с лёгкостью. - Ты меня не проведёшь, шельма.
- Да ничего, честно!
- Ой, брешешь.
Бабка пристально следила за внучкой, не отводя своего жуткого взора, всепроникающего, пугающего многих, даже здоровых крепких мужиков. Она покусывала высохшую нижнюю губу. Под носом чернела поросль, на которой остались крошки от хлеба.