Когда речь идет о любви - страница 3

— А я вот уверен на все сто, что любовью там и не пахло, — ответил Мэл. — Мы ведь не знаем точно, по­чему он покончил с собой. Я видел много само­убийств, и никогда нельзя было сказать наверняка, почему эти люди наложили на себя руки.

Мэл забросил руки за голову и откинулся на стуле.

— Никакая это не любовь. Если тебе нравится так думать, пожалуйста.

— Мы тогда сильно напугались. Мэл даже составил завещание и написал письмо своему брату в Кали­форнию, — его брат раньше был зеленым беретом. Так вот, Мэл написал ему, кого искать, если с ним, с Мэлом, что-то случится, — сказала Терри. Она сделала глоток и продолжила:

— Но Мэл прав — мы и впрямь жили как беглые преступники. Мы очень боялись. Ты ведь боялся, правда, дорогой? Я даже однажды в полицию позво­нила, но они ничем помочь не могли. Сказали, что они вмешаются, только если Эдд сделает чего-ни­будь противоправное. Это же просто смешно!

Она вылила остатки джина себе в стакан и помаха­ла пустой бутылкой. Мэл встал из-за стола, подошел к шкафу и достал непочатую.

— А мы с Ником знаем, что такое любовь, — вста­вила Лаура. — Конечно, в нашем понимании. — Она слегка толкнула коленкой мое колено. — Ну давай, теперь ты должен высказаться, — Лаура улыбнулась.

Вместо ответа я взял ее руку и поднес к губам. Я ус­троил целое шоу из этого поцелуя — все развесели­лись.

— Мы очень счастливы вместе, — сказал я.

— Так, ребята, перестаньте. Тошно смотреть. У вас что, до сих пор медовый месяц? Что с вами такое, что вы все никак не опомнитесь от счастья? Подо­ждите еще — увидите. Сколько вы уже вместе? Год? Чуть больше?

— Скоро полтора будет, — улыбнулась Лаура, вся покраснев.

— Вот-вот, — сказала Терри. — Подождите чуть-чуть.

Она подняла свой стакан и внимательно посмот­рела на Лауру. Потом рассмеялась:

— Да я же шучу.

Мэл открыл новую бутылку и обошел стол кругом, наполняя стаканы.

— Так, ребята, держите. У меня есть тост. Хоро­ший тост. Давайте выпьем за любовь. За настоящую любовь, — сказал Мэл.

Мы чокнулись.

— За любовь! — повторили мы.

На заднем дворе залаяла одна из собак. О стекло бились ветки осины, которая росла под окном. По­слеполуденное солнце наполняло собой пространст­во, создавая ощущение легкости и благодати. Было такое чувство, будто мы находимся где-то совсем в другом месте, в волшебной стране. Мы снова подня­ли стаканы и улыбнулись друг другу, словно дети, за­мышляющие что-то запретное.

— Я расскажу вам, что такое настоящая любовь, — сказал Мэл. — Есть у меня один хороший пример. Я вам расскажу, а вы уж потом сами делайте выводы. — Он подлил себе еще джина, бросил в стакан еще один кубик льда и дольку лайма. Мы ждали, потягивая джин маленькими глоточками. Колено Лауры вновь прикоснулось к моему. Я положил руку на ее теплое бедро.

Что мы вообще знаем о настоящей любви? — сно­ва заговорил Мэл. — Я думаю, что в любви мы все просто новички. Мы признаемся друг другу в любви, и мы действительно любим, кто же спорит. Я люблю Терри, а она меня, и вы, ребята, тоже друг друга лю­бите. Вы, конечно, поняли, о какой любви я толкую. О физической, о том чувстве, которое заставляет те­бя выделить из толпы именно этого человека, об ощущении счастья оттого, что этот человек сущест­вует на свете. Плотская любовь — ее можно назвать любовью сентиментальной, — в том смысле, что изо дня в день ты испытываешь нежность и привязан­ность. Иногда мне трудно представить, что я любил и свою первую жену. Да, это так, я знаю, что любил. Я думаю, что в этом отношении я почти как Терри. Я имею в виду Терри и Эдда. — Мэл задумался, потом продолжил: — Когда-то мне казалось, что я люблю свою жену больше жизни. А теперь я ее просто нена­вижу. Это правда. Как это объяснить? Что стало с той большой любовью? Что с ней стало, вот что не дает мне покоя. Много бы я отдал за ответ на этот во­прос. Потом этот Эдд. Да, мы опять возвращаемся к Эдду. Он настолько любит Терри, что пытается ее убить, а заканчивается все тем, что он убивает себя. — Мэл замолчал и отпил из стакана. — Вы, ребятки, вот уже полтора года вместе, и вы любите друг друга. Этого только слепой не заметит. Вы прямо светитесь любовью. Но вы оба, до того как встретились, люби­ли кого-то еще. И оба были семейными людьми, точ­но так же как и мы с Терри. И вы, вполне вероятно, еще до свадьбы кого-то любили. Мы с Терри вместе уже пять лет и четыре года, как женаты. Но ужас в том, — ужас и одновременно благо, некая спаситель­ная сила, если можно так выразиться, заключается в том, что если с одним из нас что-нибудь случится, — простите, что я об этом говорю, но тем не менее... Так вот, если с одним из нас что-то случится, другой погрустит какое-то время, ну, вы понимаете, а потом придет эта спасительная сила, и он вновь полюбит, полюбит кого-то еще. И все это, вся эта любовь, о ко­торой мы сейчас говорим, станет лишь воспомина­нием. Может, и воспоминания не останется. Ну что, я не прав? Совсем-совсем? Если вы так думаете, то скажите мне прямо. Мне нужно это знать. Потому что я ни в чем не уверен и сам это признаю.