Когда выходят демоны (Шамера-воровка) - страница 21

Бывший моряк, сузив глаза, посмотрел на раннее утреннее солнце, которое медленно поднималось и освещало небо над крышами Чистилища. — Я думаю, что его слова были «как только вы её найдёте». Вот почему я думаю, что будет хорошо провести время.

У кибеллера была склонность к цветам, что глаза Саутвуда почти считались оскорбительными. Слуги фестивалей, Остлэндер и Зюдвельдер носили драгоценные оттенки, которые варьировались от сапфира и рубина над топазом до изумруда и аметиста. Тальбот, с другой стороны, выглядел потрёпанным в оттенках коричневого и серого.

Один из сотрудников с невыразительным смехом засмеялся за ними, когда Шам последовала за новым охранником через прихожую. Не останавливаясь, она заметно протёрлась на одном из маленьких пятен на лицевой части её кожаного дёрна. Затем она громко плюнула и потёрлась, пытаясь найти ответный ответ. Но её внимание привлекли тщательно украшенные драгоценные украшения, украшенные каждым доступным пространством.

Шамера немного пошла за Тальботом, схватив золотой и рубиновый подсвечник у входа в длинный, формальный актовый зал, неся его по комнате. За дверью с другой стороны она осторожно положила его на маленький столик и внутренне улыбнулась, когда лакей вздохнул с облегчением, забыв, что маленькая фигура, стоявшая на этом столе, внезапно оказалась в её широком кармане, застряв в левом рукаве.

Фигура разрывалась зелёными драгоценными камнями. Она взяла камни из бриллиантов, а не изумрудов, из-за бликов, которые Шам наложила на них, прежде чем они исчезнут. Если она была права, фигура танцующей девушки представляла гораздо большую ценность, чем подсвечник, который кто-то просто поспешно вернул в своё первоначальное место, как она могла слышать.

Глупость отвлекла её от того факта, что в прошлый раз зал был завален трупами, многих из которых она знала. Когда они проходили мимо двери, она всё ещё могла видеть лежащего там молодого гвардейца, ленивого и слепого. Он был только немного старше её и однажды попросил её танцевать одну ночь. Он рассказал о своих мечтах, о приключениях и путешествиях.

Шам подмигнула скромной горничной, которая смотрела на оборванного молодого человека. Девушка сначала покраснела, затем подмигнула и разгладила светло-жёлтое платье мозолистыми руками.

Тальбот привёл Шаме в частное крыло фестиваля. Разница была сразу очевидна из-за отсутствия слуг, которые хвастались в коридорах. Она знала, что это часть вечеринки, и она почувствовала, что какая-то её напряжённость исчезла.

Точно так же отсутствовали художественные тканые коврики, украшавшие полы в общественных местах. Но, возможно, это было недавно изменено, чтобы позволить инвалидной коляске двигаться вперёд. Наконец, ничтожные столы не выровняли коридор, как везде; не было ничего, чтобы поймать колёса стула Фогта.

Она прикусила нижнюю губу, когда маленькая фигура в рукаве заставила её чувствовать себя всё более неудобно: старик не одобрил бы кражу. У судебного пристава было достаточно ушей; лишнее горе, что воровка, которую он заставил просить о помощи, была достаточно проницательной, чтобы украсть у себя, он не мог использовать. Она огляделась вокруг маленького столика, на котором незаметно припарковали глупость, но путь Тальбота, казалось, ограничивался извилистыми, очищенными коридорами.

Наконец, они пришли в узкий проход, который граничил с внешней стенкой фестиваля. Одна сторона состояла из полированного мрамора, преобладающего в структуре, другая из грубого высеченного белого гранита более раннего возраста. Коридор неожиданно кончился на стене с простой дверью. Тальбот остановился и слегка коснулся лодыжек.

Он поднял руку, чтобы постучать во второй раз, когда дверь тихо открылась. Был ещё один экземпляр этих слуг с выраженными выражениями, но Шам уже проявила глубокое отвращение — отвращение, усиленное танцовщицей в рукаве. Если бы это мягкое выражение лица не сказало: — Я слуга, — тогда она никогда не взяла бы проклятую вещь вообще. Нахмурившись, она уставилась на живого человека, который держал дверь открытой.