Когда вырастали крылья - страница 9
Все горячо заговорили, заспорили. Приводили и другие примеры величия человеческого духа. А назавтра Петр и Белла гуляли вдоль набережной Черной речки. За обочиной дороги - липы, березки, уютные палисаднички скрашивают ветхие фасады домов. Петр знал - в один из таких неприметных домиков приходил Ленин. Над Новой Деревней опускалась ночь. Съезжались к ресторану «Ливадия» и в трактир Медведева дворяне и купцы, а неподалеку, в крохотном домишке, за обеденным столом сидел в кругу рабочих Ленин и говорил о судьбе России.
В поле, за Черной речкой, Петр показал Белле место гибели Пушкина. Белла вдохновенно прочла лермонтовское [22] «На смерть поэта». Когда друзья вновь собрались вечером «на чай» к Ирине Тимофеевне, Петр попросил Беллу почитать что-нибудь из книги Морозова.
- С удовольствием! Я знаю, Петя, что тебе понравится… - Она подняла руку, и все смолкли. - Это было написано, - сказала Белла, - пятнадцать лет назад. Весна - счастливая пора надежд. Только узникам Шлиссельбурга, навечно заточенным в казематах царевой тюрьмы, первая весна нашего века не сулила счастья. «Весна неволи» - так называется стихотворение, которое Николай Морозов посвятил своим друзьям. Слушайте:
Мы тоске немой и ненавистной
Овладеть сознаньем не дадим,
Будем жить любовью бескорыстной…
- Тише! - оборвал Петя Беллу. Кто-то поднимался по узкой скрипучей лестнице. - Мама… - Петя узнал знакомые шаги, скинул с дверной петли крючок.
Ирина Тимофеевна быстро вошла в комнату, молча приблизилась к столу и задула керосиновую лампу. Потом она распахнула окно:
- Прыгайте! Прыгайте, дети, все, кроме Беллы. Через огород разбегайтесь. Живей! Они уже на нашей улице…
Но Петр кинулся вниз по лестнице.
Когда он выскочил во двор, три жандарма и какой-то штатский подходили к калитке. Петр загородил им дорогу.
- Что вам угодно, господин ротмистр?
Жандармский ротмистр кликнул штатского:
- Эй, понятой! Узнаешь?
- Он самый, - отозвался купец Половнев.
- Что вам угодно? - сдержанно повторил Петр. - Зачем пожаловали?
- Скажи какой вежливый! - Ротмистр коснулся ладонями карманов Петра и убедился, что вооруженного сопротивления не будет. - Мирные да вежливые давно спят, а вы бодрствуете. Зачем?
Половнев засуетился:
- Он самый! Торопитесь, господа! Разбегутся ведь, окаянные…
- Дорогу! - рявкнул ротмистр.
Петр обхватил руками столб калитки.
- Нуте-с, попробуйте! [23]
Он устоял от тумака дюжего ротмистра, но жандармы уже вышибли ногами доски в заборе и проникли во двор.
Силы были неравными, и Петра с закрученными за спину руками повели в дом.
Белла сидела на скамейке у печки. Рядом, опираясь на кочергу, стояла мать.
Петра толкнули в угол. По знаку понятого ротмистр поднялся по лесенке на второй этаж. Слышно было, как он чиркал спичкой, что-то передвигал, где-то шарил.
- Понятой, ко мне!
Половнев осторожно полез наверх.
Обыск ничего не дал, хотя Половнев уверял жандармов, что к Барановым приходили пятеро мужчин и одна женщина. Купец подозрительно покосился на Беллу, потом осклабился:
- Встаньте, мадемуазель!
Белла продолжала сидеть, будто все происходящее ее не касается. Она только чуть побледнела.
- Пусть встанет! - настаивал Половнев, обращаясь к ротмистру. - Я по фигуре определю, похожа ли гостья на ту барышню… Допросить ее надо, обыскать!
Мать заслонила собой Беллу, стукнула кочергой об пол:
- Чего еще вздумал, старый охальник? Не трожь мою племянницу!
- Врешь, старая! - взбесился купец. - Нет у тебя племянницы. И какая она тебе сродственница? Она и обличьем не православная. Установите личность, господа.
Ротмистр проверил паспорт Беллы и приказал ей вместе с Петром следовать в участок.
Мать тихо охнула, подошла к Половневу:
- Помянешь, ирод, мое материнское проклятье.
Белла поднялась и резко тряхнула головой. Петр поразился ее необычайному спокойствию. С лица исчезла бледность, и даже легкий румянец покрыл смуглые щеки.
- Не волнуйтесь, тетя Ирина, - сказала Белла. - Разберутся и отпустят. А книжки, - она протянула ротмистру стихи Морозова, - смотрите, цензурой дозволенные. - Потом улыбнулась Петру: - Я тебе в другой раз их почитаю…