Когда зацветет папоротник - страница 7

– Да он вообще не приходил! – сказал Ромка. – Да и не пускают никого посторонних в подвал. Туда чтобы попасть, нужно через хранилище пройти, а в нем знаете какие ценные картины хранятся. А тут еще после аварии – вообще фонды закрыли, даже для специалистов. Директор сказала, что, пока не ликвидируют аварийную ситуацию, никого в фонды не пустит! Это она на мэрию так давит, хочет попробовать еще одно помещение для музея выбить, мне Дмитрич так объяснил.

– Ты, значит, не видел этого краеведа? – спросила я. – И как он выглядит, не знаешь?

– Нет, – помотал головой Ромка. – Не знаю.

– Прекрасно! – сказала я таким тоном, что и Ромка, и Сергей Иванович поняли, что ничего прекрасного я на открывающемся перед Ромкой горизонте не вижу. – Ты капитану этому, что меня в музей вызывал, об этом рассказывал? О копии, которую Фомин с собой унес?

– Нет, – ответил Ромка. – Он же ничего про картину у меня не спрашивал, а я и забыл совсем, что Дмитрич с копией ушел.

– Он тебе телефон свой дал? – спросила я. – Должен был. Капитаны милиции всегда оставляют свои визитные карточки свидетелям, на случай если они что-нибудь вдруг вспомнят еще.

– У него визитки не было, – сказал Ромка. – Он мне на клочке бумаги номер написал. А что, позвонить ему, рассказать про копию?

– Я сама капитану позвоню, – сказала я. – Набери номер.

Ромка еще раз посмотрел в свою бумажку и набрал шесть цифр.

– Капитан Барулин слушает! – раздался в трубке мало похожий на тот, что я сегодня слышала в кабинете директора музея, голос.

Я представилась и прежде всего уточнила одну небольшую деталь, которая вызывала у меня некоторые недоуменные вопросы.

– Простите, капитан, вы сказали, что рядом с убитым сегодня возле музея Фоминым нашли пустую бутылку из-под «Анапы»… Больше ничего не нашли?

– А что-то должно было быть еще? – насторожился капитан. – Что вы имеете в виду?

– Да нет, ничего особенного, – смутилась я, мне почему-то не очень хотелось спрашивать капитана вот так в лоб о копии, сделанной Ромкой, – пришлось бы отвечать на многочисленные вопросы, а я и сама немного пока понимала. – Просто Рома приносил сегодня Фомину свои этюды, чтобы тот посмотрел. Фомин взял их с собой домой, они у него в стареньком, потертом портфельчике лежали…

– Но рядом с ним никакого портфельчика найдено не было, – сказал капитан. – Впрочем, возможно, его прихватил убийца… Послушайте, а этот Роман Тихонов сейчас у вас, что ли?

– Да, – ответила я, – он сидит у нас в редакции.

– Вы не могли бы ему трубочку дать? – попросил капитан Барулин.

Я протянула трубку Ромке.

– Я слушаю! – сказал Ромка. – Что? Простите, слышно плохо. Что еще было в портфеле? Копия…

Договорить он не успел. Сергей Иванович нажал на рычажки и взял трубку у Ромы.

– Что вы делаете, Сергей Иванович? – возмутилась я. – Он же не договорил!

– Вот и не нужно договаривать! – возразил Сергей Иванович. – Не думаю, что нужно спешить с таким делом, как приглашение милиции. Я всегда сомневался и сейчас сомневаюсь – и в ее уме, и в ее порядочности. И поверьте, у меня есть для этого основания.

– Вашим основаниям уже полвека! – воскликнула я. – А вы все не можете забыть, как вас пытались завербовать в сексоты!

– Меняется время, но не люди! – возразил Сергей Иванович, все еще держа трубку в руках. – Если полвека назад подлость была самым распространенным приемом работы милиции, то и сейчас она из нее не исключена, я в этом уверен.

– А я не уверена, – воскликнула я. – Я знакома с некоторыми из тех, кого вы так безапелляционно называете подлецами. Но клянусь, не могла бы о них сказать то, что сейчас сказали вы!

– «Не клянись, ибо отречешься!» – так, кажется, сказано? – спросил Кряжимский.

– Не знаю! – отрезала я. – Положите, пожалуйста, трубку. И пусть Рома подробно расскажет нам об этой злосчастной копии.

– Положу, но только после того, как Рома даст обещание не рассказывать о ней капитану милиции, – заявил вдруг Сергей Иванович.

– Почему? – искренне удивилась я. – Неужели вы считаете…

– Что я считаю, я скажу, как только Рома пообещает мне то, о чем я его просил, – поставил ультиматум Кряжимский.