Когда зацветут тюльпаны - страница 61
У Куцына пылали большие уши, хотя лицо было бледным.
— Вы помните мой приказ?
— Помню.
— А почему же не выполнили?.. Согласовали вопрос о продуктах с начальником ОРСа?
— Нет.
— А с начальником автохозяйства?
— Нет.
— Так чем же вы занимались?
— Буровой Гущина. Пока обеспечил всем необходимым…
Вачнадзе перебил:
— Не хочу слышать ваших оправданий. У вас целый отряд экспедиторов, и с обеспечением хозяйства Гущина они отлично справились бы и без вас… — Тяжело посмотрел на маленького, съежившегося Андрея Гавриловича. — Плохо работаете, Куцын. Я уже предупреждал вас. Предупреждаю последний раз. Идите и чтобы машины с продуктами были отправлены в Соленую Балку самое позднее через три дня. Проверю сам. Вопросы есть?
— Нет.
— Можете идти.
Куцын поднялся и, согнувшись, маленький, направился к двери.
— А радиограммы надо бы захватить, — остановил его Вачнадзе. — Для памяти…
Андрей Гаврилович машинально, словно заведенный, вернулся, подошел к столу и, не глядя на Вачнадзе, собрал разноцветные листочки.
Галина шла с производственного совещания, собранного Вачнадзе. Присутствовали все начальники участков. Об итогах года говорил Гурьев. Обрисовав положение с выполнением годового плана, он неожиданно сказал в заключение:
— А вот еще новость: мастер Кедрин сообщил, что в скважине открылось поглощение. И это перед самым новым годом! Сколько времени уйдет на борьбу с ним — неизвестно. Но одно ясно: мы теряем на этом десятки метров проходки.
Кто-то из инженеров возразил:
— Насколько нам известно, Кедрин идет с опережением графика.
— Это не имеет значения! — резко оборвал Гурьев и добавил, глядя с непонятным торжеством на Сельдина: — Я отправил ему приказ ликвидировать поглощение в ближайшие два — три дня и об исполнении доложить мне лично. Кроме того, я приказал ему отложить до лучших времен все сомнительные эксперименты с водой, которую он применяет при бурении вместо глинистого раствора…
По кабинету пробежал глухой ропот: инженеры уже знали о новом методе бурения, предложенном Кедриным, и многие находили, что Кедрин на верном пути. И вдруг такой приказ.
Галина посмотрела на Вачнадзе: «Выступить?» Лазарь понял и, незаметно, одними глазами, улыбнувшись, покачал головой. И она согласилась: да, говорить о том, как идут дела на четыреста двадцать второй, еще рано, хотя и можно было бы сказать: скорость проходки намного увеличилась, буровики поверили в новый метод… Но говорить рано. Ведь был уговор: закончим проходку, проанализируем технико-экономические показатели, тогда и обнародуем данные… И Галина промолчала, хотя и была возмущена выступлением Никиты.
«Демагог!» — думала она, опустив голову, чтобы никто не видел ее пылающего лица.
Перед совещанием они встретились в приемной Вачнадзе. Никита с бумагами в руке вышел из кабинета.
— Галина… — немного растерянно, как ей показалось, произнес он. — Здравствуй.
— Здравствуй, Никита.
Он снял очки, повертел их за дужку.
— На совещание?
— Да. — Галина с удивлением посмотрела на него: спрашивает так, будто не знает.
— Будешь выступать? Не советую.
Никита нахмурился и надел очки — спрятав глаза.
— Не понимаю, — почему-то смешавшись, ответила она и поняла: Алексей! Открыто, с вызовом глянула прямо в лицо Никиты. Тот, отвернувшись, мешковато затоптался на месте и шагнул к выходу, буркнув еще раз:
— Не советую.
— Послушай, Никита, — окликнула она его. — Будь же наконец человеком.
Никита не ответил.
И вот его выступление. Она слушала и понимала, что выступает Никита не только против Алексея, но и против нее, Галины, потому что четыреста двадцать вторая тоже бурится по методу Кедрина.
Возбуждение постепенно угасло, и сразу почувствовалась усталость, накопленная за день. Галина приостановилась, осмотрелась. Крупными хлопьями падал мокрый снег. Было тихо и тепло. Издалека доносилась музыка. Сквозь плавно падающий снег рассеянным светом мерцали уличные фонари, и на световом фоне снежинки казались привязанными к ниточкам. Музыка и притушенный свет фонарей подчеркивали несвойственную городской улице тишину, вызывали чувство грусти, непрошеные воспоминания…