Кольцевая дорога - страница 49

— Не в том дело, Семен. Вы, главные, народ поопытнее. Попрыгаете там, попляшете, не дадите себе уснуть. Эти же, — показал дежурный на Ваську, — пока о любви больше думают.

— Васька, признайся, — перебил опять Сенька дежурного, — думаешь в дороге о девках? Только честно!

Васька смутился и не ответил — о девчонках он чаще всего и думал. И мнилось ему, что на полустанках и станциях живут они, самые красивые, тихие, скромные. И в ту морозную ночь на площадке ровно стучавшего колесами товарного поезда о них мечтал…

— Постойте-ка, парни, постойте… — приподнялся на коленях дежурный, видя, как Сенька в который раз посматривает на часы. — А не о вашем ли поезде звонил я?..

— Нет. У нас зима прошла без ЧП. Правда, Васька?

— Конечно! — с готовностью подтвердил напарник. — У нас всегда без ЧП, — хвастливо добавил он.

— Что ж, это хорошо… — поддержал дежурный. — Такое дело, оно ни к чему.

На подходе к станции дал знать о себе пригородный. Васька с Сенькой заторопились. С платформы они помахали дежурному на прощание. И тот ответно махнул фуражкой…

В вагоне Васька, не мешкая, занял два места — себе и Сеньке. Ехать предстояло изрядно, и был толк прикорнуть. Но сон не брал, сквозь убаюкивающую дрему Васька наблюдал за вагоном и главным, беспокойно поглядывавшим на часы. Не выдержав, спросил:

— Куда ты торопишься?

— Надо, брат, надо…

— К жене?

— И к ней… А еще самолет ждет.

— Сегодня?

Ваське летать на самолетах не доводилось, и он загорелся узнать, зачем и куда понадобилось срочно улететь Сеньке.

— Да, сегодня лечу в Сибирь-матушку, в Красноярск.

— И зачем? — не унимался Васька.

Сенька, не отрывая взгляда от окна, глухо ответил:

— Сына хоронить.

Как гром, поразили старшего эти слова. Вагонный гомон показался ему далеким и еле слышным. Все отодвинулось, сделалось нереальным. Только рассказ Сеньки жег огнем:

— Сын недавно школу закончил и подался в наши родные места. Стройка там недалеко. Думал я, что он будет на велосипеде ездить. Собирался в отпуск к нему, да не успел… Живи рядом, может, и уберег бы… Вечером перед рейсом телеграмму принесли — утонул сын. Жена на станцию позвонила…

Так вот почему пропадал Сенька! Сник, похолодел Васька. Обмяк от такого известия, глядел в пол, не в силах поднять головы. Боялся снова увидеть Сенькино лицо, непроницаемое, бледное.

До города больше не заговаривали. Из вагона вышли первыми.

— До встречи, брат, — протянул Сенька руку. — Дежурному сегодняшнему передавай привет. Это он зимой позвонил, чтоб поезд остановили. Не хотелось при тебе рассказывать. Но он и сам наверняка догадался. — И повторил: — До встречи!

Сенька побежал к вокзальным воротам, придерживая болтающуюся сбоку пустую сумку.

Это был их последний совместный маршрут…

Через несколько дней Ваську призвали в армию. Возвращаться же после службы на прежнюю станцию он не решился. Как ни ломал себя, как ни пересиливал — ничего не получалось: слишком помнились ему зимние поезда, шумный и неунывный главный кондуктор Сенька, оберегавший его, Васькину, жизнь.

Где он был сейчас? Васька пробовал писать на станцию, где работал до армии. В письме благодарил главного за науку. А ответа не получил. Может, не передали Сеньке письмо? Но вероятнее всего остался главный в Сибири. Иначе обязательно бы ответил.

О чьих-то других сигналах, наверно, тревожился теперь Сенька…

В Снегирином лесу мы гнули кусты и обирали орехи с макушки до низа. Иногда залезали на самый верх, держась за куст и пружиня его. Способов рвать орехи знали немало. Их подсказывали то высокий пень, то поваленное дерево вблизи орехового куста, по завалам же мы вообще умудрялись ходить как по ярусам, от одного орехового куста к другому.

Сквозь треск сучьев до меня донесся испуганный мальчишеский крик:

— Помогите!..

Я быстро спустился по пружинистой ветке орешника на толстый серебристый ствол поваленной осины. На другом конце его, не сводя глаз с чего-то, стоял дрожащий мальчишка Гордей, по прозвищу Конопатый, самый младший из всей компании.

— Что у тебя?

— Змея… — шепотом ответил он.

На поваленном дереве я увидел серо-желтую гадюку.