Колдовская любовь - страница 17

– Всю жизнь ты мне загубила!

– Ну не всю.

– Ага, издеваешься! Кто Валеру у меня отбил? Ты! Отбила и бросила, не нужен стал. А Самойленко кто отбил? Ты, змея подколодная!

– Здрасте, Самойленко я у нее отбила, глядите-ка! Он что, к тебе подкатывался разве?

– А то нет! Шампанским угощал, икрой кормил!

– Так он нас обеих в театральном буфете угощал, вспомни-ка! Что ж ему теперь, на обеих из-за этого жениться?

Симка продолжала рыдать.

– Ладно, перестань, чего ты? Ты ж его не вспоминала и бандитом вон обозвала.

– Это ж я любя! – простонала подружка и вдруг сменила тон: – А свадьба когда?

– Чья?

– Твоя же с Самойленко, дура ты этакая!

– Пусть дура, – быстро согласилась я, видя, что она опять начинает багроветь, – только не будет свадьбы.

Симкины слезы моментально просохли.

– Что, правда? Неужто отказала? И правильно, он тебе в отцы годится.

– А тебе? – начала я смеяться.

Симка мрачно глянула на меня, но не удержалась, прыснула. Когда мы отсмеялись, я рассказала ей, что Александр Николаевич уже был женат и у него есть двенадцатилетняя дочка, а жена разошлась с ним, уехала куда-то и ребенка увезла.

– А бабка твоя знает?

– Знает, но ничего мне не сказала.

– Во дает старая!

Я вдруг заметила, что кожа у Симки покраснела. Посоветовала ей побыстрее одеться и сама стала одеваться. Едва голова моя вынырнула из футболки, как я увидела такое, что заморгала от удивления. По берегу, чуть выше нас шел Мишка Хорек и обнимал за талию молодую длинноногую девицу, что-то нашептывая ей в ухо. Та звонко смеялась.

– Смотри, смотри! – схватила я Симку за руку.

Симка презрительно сморщила нос:

– Ну и что? Это ж сестра Татьяны Ивановны, которая перваков учит.

– Да я тебе не про нее, а про Хорька.

– Тю, глаза бы мои на него не глядели, ирод!

– Да как он смел появиться здесь?

– А кого ему бояться-то, тебя, что ли? – И Симка насмешливо посмотрела на меня.

Что-то тут явно было не так.

– Да он же преступник! Он у Тимохи дом поджег, а теперь ходит как ни в чем не бывало.

У Симки от моих слов рот приоткрылся.

– Ты что, Тонька, рехнулась? При чем тут Хорек, когда Тимоху Наташка Зареченская подпалила?

– Наташка?! Да ей-то зачем?

– А Хорьку зачем?

Я начала горячиться.

– Ну как же! Ты что, Симка, позабыла разве, ведь именно Тимоха тогда не дал Хорьку побить меня. Ну у клуба, помнишь?

– Ты, подруга, как на Луне живешь, ничего не знаешь. Наташка-то уж давно подкатывалась к защитничку твоему, на шею вешалась при всех.

Я отмахнулась нетерпеливо:

– Ну и что? Она всем мужикам на шею вешается, кто не скидывает, тот и ее.

– Э, Тимоха у нее на особом счету, она за него еще поперед Кольки своего замуж хотела, а он не взял, вот она и бесится. Наташка еще лет пять назад ему петуха подпустить хотела, да не вышло тогда.

– А чего он ее замуж не взял? Она ведь симпатичная, Наташка-то.

– Да разве его поймешь? Он же чудной, а может, Федосья ему не велела. Только я думаю знаешь что? – И Симка, наклонившись, зашептала мне в ухо: – Из-за тебя, уж больно сильно он тобой увлекается.

Я отшатнулась:

– Ты что, Симка, больная, что ли? Да мне тогда сколько лет-то было?

Она шмыгнула носом и пошлепала губами, подсчитывая что-то в уме.

– Годов-то мало, это верно, может, он ждать тебя собирался.

От этих ее предположений я почему-то почувствовала себя оскорбленной.

– Попробуй только, еще раз скажи, так тебе врежу, что заикаться начнешь!

– А что тогда? – Симка, хитренько посматривая на меня, на всякий случай все же отодвинулась.

– Да ничего! Просто Тимоха всегда к бабке моей хорошо относился. Ведь она в деревне единственная, кто с его теткой дружит.

– То бабка, а то ты.

Расставшись с Симкой, я пошла домой и возле калитки столкнулась с Тимохой. Он, как ни странно, выходил от нас. Увидев меня, расплылся в улыбке и неожиданно галантно уступил мне дорогу.

– Черт знает что! – выругалась я в сердцах.

Лицо его тут же приняло вопросительное, можно сказать, настороженное выражение. Я махнула рукой: ничего, мол.

– Баб, чего это Тимоха к нам приходил?

– Ко мне приходил, – поджала она губы.

– А зачем?

– На спрос, а кто спросит, на том черти катаются, – проворчала бабка, но потом сменила гнев на милость: – Черники целое лукошко принес, ты ж любишь ее.