Колдунья - страница 6

   — Я насчетъ дочери своей, сказалъ онъ съ самой предательской улыбкой, — ей что-то плохо... Не зайдете ли вы къ ней на минуточку?

   Отвѣчая на поклонъ крестьянина привѣтливой улыбкой, она проговорила глубокимъ груднымъ голосомъ:

   — Конечно... я приду сію минуту!

   — Благодарю, пробормоталъ Клотаръ и съ торжествующимъ видомъ пошелъ впередъ, чтобъ предупредить своихъ сообщницъ. Минуты черезъ двѣ, сосѣдка показалась въ дверяхъ и робко остановилась на порогѣ.

   — Входите же, вскричалъ Клотаръ: — входите, сосѣдка!

   Она вошла, смущенная страннымъ видомъ двухъ женщинъ, сидѣвшихъ въ глубинѣ комнаты и подозрительно смотрѣвшихъ на нее. Ее невольно объяло какое-то смутное предчувствіе.

   Пользуясь ея минутнымъ замѣшательствомъ, Клотаръ ловко проскользнулъ за ея спиной, заперъ дверь на ключъ и затѣмъ, моментально преобразившись, сбросивъ личину притворства, съ искаженнымъ отъ гнѣва лицомъ грубо схватилъ женщину за руку и съ ненавистью взглянулъ ей въ лицо.

   — Господи, Пресвятая Богородица! что съ вами? кротко спросила она безъ малѣйшаго сопротивленья.

   — Это ужь слишкомъ долго длится! бѣшено заревѣлъ Клотаръ, — изъ-за васъ подохли всѣ мои свиньи... пали коровы у Бернарденъ и у Гроссъ-Эполь... Вамъ этого было мало!.. Вы принялись за людей! Я требую, чтобъ вы сняли порчу съ Бертины!

   Женщина стояла и, не уясняя себѣ смысла его словъ, помутившимся взоромъ обводила окружающихъ ее людей... Наконецъ, зрачки ея расширились отъ ужаса, — она начала понимать, какая страшная западня ей разставлена, и тихо сложила руки.

   Съ своимъ чистымъ, строгимъ профилемъ, слишкомъ черными волосами, смуглымъ цвѣтомъ лица, со всей своей рѣзкой красотой южанки — она олицетворяла для нихъ образъ настоящей колдуньи. Клотаръ, дрожа, какъ въ лихорадкѣ, отъ суевѣрнаго страха передъ ней, спросилъ ее:

   — Слышали вы меня, колдунья?

   — Я не понимаю, что вы хотите сказать, пролепетала она.

   — Я говорю вамъ, чтобъ вы сняли съ нея порчу.

   — Какую порчу?

   Крестьянинъ, весь блѣдный отъ негодованія, толкнулъ женщину къ стѣнѣ и вскричалъ:

   — Какую порчу!.. Проклятая колдунья! говорю вамъ, что вы не выйдете отсюда, пока не снимете ея.

   Она какъ будто застыла въ безмолвномъ ужасѣ... Ей казалось, будто она видитъ страшный сонъ или сцену въ театрѣ, или слышитъ фантастическую сказку, и въ сердцѣ ея шевелилась тайная надежда, что вотъ сейчасъ, сію минуту, иллюзія порвется и все очень счастливо и просто разрѣшится... Но Клотаръ сильнѣе встряхнулъ ее и, придя въ себя, она съ усиліемъ проговорила:

   — M-eur Клотаръ, сжальтесь надо мною!.. Я совершенно невинна... Я ничего не знаю... я отъ всего сердца желала-бы вылѣчить вашу милую Бертину!..

   Тогда Бертина умоляющимъ голосомъ обратилась къ ней:

   — Видите, какъ я страдаю! Зачѣмъ вы испортили меня? Что я вамъ сдѣлала?

   Со сложенными смиренно руками, со страдальческимъ выраженіемъ на блѣдномъ исхудаломъ лицѣ она казалась такой жалкой, несчастной. Мать около нея безмолвно проливала тихія слезы.

   — Да, вскричалъ Клотаръ, да! вы — единственная причина всѣхъ нашихъ несчастій и вы... вы еще упорствуете въ вашей злобѣ!..

   Мало по малу страшное воздѣйствіе этихъ помраченныхъ суевѣріемъ умовъ невольно сказалось на женщинѣ, прислонившейся къ стѣнѣ, въ состояніи какого-то столбняка. Подавленная ужасомъ своего безвыходнаго положенія, несчастная плѣнница чувствовала, что у нея начинаетъ мутиться разсудокъ...

   Подобно невинно осужденнымъ, заключеннымъ въ тюрьму, ей начинало казаться, что, быть можетъ, она дѣйствительно преступна, что и на ней тяготѣетъ проклятье за какой-то совершенный ею грѣхъ, который долженъ быть искупленъ страшнымъ испытаніемъ...

   Клотаръ, мучимый ея долгимъ молчаньемъ и страхомъ измѣны съ ея стороны, въ отчаяньѣ воскликнулъ:

   — Да, скажете ли вы хоть одно слово, колдунья?..

   — Я ничего не сдѣлала, отвѣтила она.

   — А, негодная!.. неистово заревѣлъ онъ и плюнулъ ей въ глаза.

   Тогда чувствуя, что силы оставляютъ ее, что почва ускользаетъ изъ подъ ея ногъ и послѣдняя искра надежды чѣмъ-либо смягчить и тронуть этихъ людей, погруженныхъ въ темное невѣжество, — изчезаетъ въ ея сердцѣ, — она какъ-то безсознательно подняла руку и обтерла свое лицо, между тѣмъ, какъ крупныя слезы выкатились изъ подъ ея рѣсницъ...