Колесо над пропастью - страница 7
Робот оказался толковым малым. Сколько раз школьный звонок звучал в ушах Никушора волшебной музыкой!
— Первая парта, — продолжал робот, — это пылающий остров…
Уж что верно, то верно, — на первой парте Никушору пришлось повертеться!..
Прохрипев еще что-то, робот смолк. Никушор с нескрываемым интересом смотрел на него. Этот железный малый был копилкой интереснейших мыслей!
— Мало заложено информации, — развел руками Влад.
«Ничего себе мало!» — подумал Никушор.
— А по-моему, с избытком, — сказал сквозь смех, словно прочитав его мысли, Ешану. — Весь школьный фольклор собрал… Ставлю тебе плюс, Влад. Живи с плюсом!
— Ты кто? — перед глазами Никушора неожиданно возник Сергей. — Я — Сергей, — он тряхнул своим белым, льняным чубом, — а ты кто такой?
Глаза Никушора вспыхнули.
— Я — Никушор Яган, — бойко затараторил он. — Родился в Нью-Йорке, в семье разорившегося грузчика. Мать — Софи Лорен, ныне начинающая домохозяйка… Холост. Не пью, не курю и нигде не состою… Вопросы есть?
— Во дает! — не выдержал кто-то из ребят.
В мастерской наступило неловкое молчание. Лицо Сергея вытянулось.
— Я думал — ты в кружок… Конструируем электрособаку…
— А на кой мне кружок?
Сергей протянул Никушору пенопластовый коврик с крохотным аппаратом.
— Тут собачий лай записан…
— Собачий лай? — засмеялся Никушор. — Ну и что? Удивил. — Он махнул рукой. — Очень надо! Мне домой пора… Конструирую электрослона, — с этими словами он отвернулся.
— Яган! — на улицу выглянул Ешану.
Никушор повернул голову.
— Александр Филиппыч Яган кем тебе доводится?
Пожав плечами, Никушор пошел прочь.
Ешану молча смотрел ему вслед…
«ЧЕЛОВЕК ИЗ ПЛЕМЕНИ «ТВ»
Кем ему доводится Яган? Смешной вопрос. А может, вовсе и не смешной? В самом деле, кем он ему доводится? Видит его Никушор сквозь сон, да и то по большим праздникам.
Правда, тогда в их квартире так широко пахнет полынным полем, грозовым небом, разогретыми на солнце камнями…
Никушору нравятся запахи вольного ветра и бескрайнего простора, которыми насквозь прохвачена куртка отца. От них щекочет в носу и почему-то хочется плакать. И самого себя погладить по голове. От жалости. К самому себе.
Никушор зажмурил глаза…
Вот он у колеса обозрения. Здесь ему отец назначил встречу.
Колесо вертится, а он стоит…
И ему вдруг стало очень грустно. Чего он ждет?
Бесконечно вертелись дни, но ни один из них не поднялся над другими. Хотелось совершить что-то большое, значительное. Но что?
А «Луна-парк» из Праги в тот раз был особенно красив! Ярко горели гирлянды разноцветных лампочек, взлетали голубые лодки качелей, шумно сталкивались серебристые электромобили, бежали по рельсам алые вагоны детского поезда, неслась по кругу карусель, крутилось огромное колесо, поднимая высоко над его головой этих задавак из седьмого «Б».
Ветер трепал их косички, желтые, красные, зеленые ленты, и от этой вертящейся радуги даже в глазах рябило.
Нужен ли был тогда ему отец? Здесь, на колесе обозрения? Нет, конечно. Можно было запросто схлопотать обидное прозвище. Например, «папин-мамин мальчик».
Но они с отцом договорились. Он обещал. Он сам предложил сходить в «Луна-парк». И Никушор согласился, стараясь не думать о возможных последствиях.
А дома узнал, что отец опять куда-то срочно уехал.
Мама помахала Никушору рукой и тоже ушла. И он опять остался один…
Во дворе Никушор увидел грузовик. В его кузове стояли новые телефонные будки. Автокран поднимал одну из них. Она медленно плыла в воздухе и казалась невесомой. Пенсионер Лукьян Кузьмич суетился рядом.
— А вы не скажете, — теребил он за рукав монтера, — когда в моей квартире поставят телефон?
— Когда надо, тогда и поставят, — бросил монтер.
Старик, вздохнув, отошел в сторону, а монтер замахал рукой водителю автокрана:
— Майна!.. Майна!..
Во дворе копали землю Челла со Светой. К ним и присоединился Лукьян Кузьмич. Увидев дворничиху с ведром, Никушор отвернулся. Но Эмма Борисовна уже успела его заметить.
— Ну как тут наши… общественные сыновья поживают? — кивнула она в сторону Никушора, подойдя к старику. — Из племени «ТВ», — Эмма Борисовна прищурилась. — Придумает же народ!