Коллеги - страница 34
Однако Алексей не протестовал. Ему начинала нравиться эта молодая женщина, такая слабая, такая доверчивая и — это было видно — искренняя. От нее исходил легкий сладкий аромат духов; именно такие духи больше всего любил Алексей — с запахом фиалок. Ее рука была мягкая и теплая — они неожиданно друг для друга взялись за руки почти сразу же.
«Надо же, вот и я оказался сильным, — подумал вдруг Шепелев. — Есть же люди слабее меня. Ее я мог бы, пожалуй, защитить». Он украдкой посмотрел на Лилечку: ее глаза сияли. Алексей держал ее за правую руку. Обручального кольца не было. Подумав об этом, он смутился — какое ему дело до этой женщины? Но мысль о том, что она так слаба, так одинока и так фатально доверчива, не покидала его.
«Она же просто не создана для того, чтобы жить одной!» — подумал он, но вслух только спросил:
— Куда мы идем, Лилия? (Они конечно же успели познакомиться.)
Лилечка резко остановилась и, повернувшись к Алексею лицом, доверчиво глядя на него снизу вверх, жалобно пролепетала:
— Знаете, после всего, что вы для меня сделали, мне даже неловко вас об этом просить. Но я так боюсь темноты и… Не могли бы вы меня проводить? Вы очень сильный и смелый, рядом с вами я ничего не боялась бы!
И такой надеждой сияли эти голубые глаза, такой маленькой и несчастной казалась Лилечка — Алексей уже при всем желании не смог бы ее называть иначе, — что он, конечно же, согласился, и они пошли вместе дальше.
Всю дорогу они разговаривали. Лилечка узнала, что Алексей юрист, и сказала, что у ее подруги знакомый тоже, кажется, работает в юридической конторе. Услышав, что Лилечка журналистка, Алексей удивился: он никак не мог поверить в то, что женщина, по роду деятельности сталкивающаяся со всякими, часто неприглядными сторонами жизни и обязанная трезво оценивать их, могла оказаться такой доверчивой. Он чуть было не сказал, что его близкая подруга тоже занята в журналистике, но почему‑то промолчал.
Алексей чувствовал, что впервые за эти дни его сердце начало оттаивать. Волна тепла медленно‑медленно поднималась от руки, за которую держалась Лилечка, по локтю, по плечу и вливалась в сердце, которое стало биться сильнее. А потом новая волна, и еще, и еще…
А Лилечка доверчиво прижимаясь к Алексею, думала о том, как это необычно и приятно — ощущать рядом крепкое мужское плечо, вдыхать его запах: смесь ароматов лосьона после бритья и хорошего табака.
Дуэт двух соловьев, сирени цвет, Улыбка вечера, надежды капель двадцать, Цветаевой строфа — готов рецепт, Чтоб жить, и не грустить, и не сдаваться.
Дурацкое стихотворение! Лилечка как‑то еще в школе сочинила его, в том самом возрасте, когда чуть ли не все поголовно исписывают корявыми виршами о любви целые тетради, а потом, пройдя через подростковый период, безо всякой жалости их выкидывают. Но почему эти строчки пришли ей на ум именно сейчас?
А у него такая широкая и теплая ладонь! Лилечка закрыла глаза, чтобы хорошенько запомнить и прочувствовать это. Вот сейчас они дойдут до ее дома, может быть, даже поднимутся до ее квартиры — и… сказка кончится!
На глаза Лилечки навернулись слезы — они уже дошли до ее дома.
— Ну, мне пора, — тихим и каким‑то сдавленным голосом произнесла она, поднимая на Алексея потухшие глаза.
— Да, пора. Мне было очень приятно познакомиться с вами.
«Может быть, пригласить его к себе? Чаем угостить? — подумала Лилечка. — Да нет, решит, что я набиваюсь продлить наше знакомство. А потом опять поматросит и бросит. Не надо, надоело мне обжигаться на одном и том же».
«Вот сейчас все и закончится», — пожалел Алексей, а вслух, чтобы хоть еще на минуту оттянуть расставание, предложил:
— Может быть, мне проводить вас до квартиры? А то, знаете, столько хулиганов в подъездах, колются, пьют…
— Да‑да, — тотчас же с готовностью подхватила Лилечка. «Ну ты и дура, — со злостью подумала она про себя. — Сразу же и проглотила наживку!»
— Вот мы и пришли, — с деланной легкостью объявила она через минуту, ужаснувшись про себя, как легко у нее сорвалось с языка это «мы». — Надо прощаться. — Однако глаза ее так и просили, чтобы эта сказка продлилась еще хоть одну секунду.