Коллекция: Не в первый раз замужем - страница 7

— Ах! Как бы мне хотелось выучить этот язык, чтобы говорить с тобой о любви!

— Я научу тебя. Да. Научу. Это будет хорошо.

— Спасибо, милый. Но ведь ты, наверное, голоден?

— Ну…

— О, милый! Такой крупный и сильный мужчина, конечно же, всегда хочет есть! Пойдем на кухню, я приготовлю что-нибудь вкусненькое!

— Ты умеешь готовить?! — изумился Лемке.

— Да, милый, умею. И очень хорошо. Я ведь женщина.

— Да, — важно сказал Петер. — Любая женщина должна уметь готовить, ведь она — будущая жена и мать. Это ее долг.

— Ты абсолютно прав, милый, — поддакнула хитрая девица, всесторонне подготовившаяся к атаке. Она прочитала немало книг о ментальности славных поедателей колбасок. Лемке был обречен.

Она быстро приготовила несколько больших кусков жареной свинины, картофель и тушеную капусту. Все это было поставлено перед нашим героем вместе с большой кружкой пива. На мгновение бедному Лемке показалось, что он в раю. Впрочем, скажем честно: если любому мужчине после любви с красивой женщиной поставить такую еду, ему тоже покажется, что он на седьмом небе. Особенно если на тебя ласково смотрят милые глаза твоей подруги.

Лемке съел все предложенное, выпил кофе с огромным куском пирога, посмотрел на Юльку и нерешительно сказал:

— Может быть, я пойду…

— А ты не хочешь немного отдохнуть? Ты мог бы прилечь ненадолго.

— Ну…

— Пойдем, милый. Ты приляжешь и почитаешь мне стихи. Мне так нравится, как ты это делаешь! Да и все остальное тоже!

Отдых удался на славу. Лемке вышел из Юлькиной квартиры совершенно обалдевший, сытый, счастливый и готовый взлететь, как воздушный шарик. Около подъезда он настороженно посмотрел по сторонам, убедился, что вокруг никого нет, и скрутил несколько сальто, потом походил на руках, дважды прыгнул в высоту и для полного восторга завопил, как индеец сиу.

Юлька, не включая света, стояла за занавеской кухонного окна и наблюдала за результатами содеянного ею чуда — превращения немца в человека. Она была довольна результатами эксперимента. Информация о том, что очень важно, чтобы у мужчины были сильные гибкие пальцы, оказалась истиной, почти абсолютной.

На следующий день смущенный Лемке подарил ей букетик скромных цветов и пригласил на чашку кофе, что для нормального немца примерно то же, что для нормального русского бросить пить. Россия — удивительная страна, она всех делает немного русскими. А славные немцы в силу причин исторического свойства подвержены этой метаморфозе более других иностранцев, ибо истинный немец в таинственной глубине своей рациональной души — всегда романтик.

В общем, ближайшие три месяца Юлька усиленно изучала немецкий, а счастливый Лемке — науку любви.

А потом настало время новых свершений.

На их курсе училось несколько арабов, вальяжных смуглых молодых мужчин, необыкновенно обаятельных и своей нездешней смуглотой весьма привлекательных для белокожих северянок. Целыми днями арабы мирно посиживали в буфете, попивая кофе с пирожными, а остальное время проводили, покуривая ароматные сигареты или тонкие сигары в вестибюле института и разглядывая проходящих мимо женщин. Завидев особенно стройные ножки, они ласково улыбались их владелице и говорили что-нибудь приятное. Девушки краснели и удалялись, завлекающе покачивая бедрами. Арабы созерцали это чудесное зрелище в экстатическом восторге, вздыхали и возвращались к мирной беседе. На занятиях их никто и никогда не видел. Впрочем, в Россию они приехали отнюдь не учиться.

Особое место среди них занимал Сагир Алимхан. Он вел происхождение из очень богатой ливанской семьи. К описываемым событиям он уже три года проучился в Сорбонне, четыре года в Оксфорде и два года в Беркли. Учиться ему нравилось чрезвычайно, гораздо больше, чем жить в полуразрушенном Бейруте, где уже который год полыхала война. Так что Сагир Алимхан выбрал путь вечного студента, перебираясь из одной страны в другую, пока не попал наконец в Россию. Его семейство периодически протестовало и даже пыталось лишить его вспомоществования, но потом успокаивалось и щедрой рукой давало деньги человеку, чья ученость стала предметом родовой гордости всего клана.