Коло Жизни. Бесперечь. Том 2 - страница 19

– Кроме лучицы ноне для нас ничего не существует, мой малецык. Лучица есть общее с тобой Стынь. Она тебя привязывает… не девочка… она… лучица… Наш бесценный, Крушец… Он всеми силами старается быть подле нас… подле тебя, старшего брата, с каковым его столько связывает, вся пережитая обок меня чувствительность. Он посылает тоску по Зиждителям на плоть. О н посылает на плоть чувства к Зиждителям. И девочка проявляет особую чувственность. Ты же, ощущая те чувства, принимаешь их за плотское… Но это, мой милый, не плотское… не человеческое, а ниспосланное Крушецем и предназначенное для нас. Ты Бог и ниспосланное Крушецем, также имеет лишь божественное. Тебе же должно отделить чувствительность к плоти и любить одного Крушеца. Ты должен суметь помочь ему стать Богом, ибо плоть есть ничто, она тленна. Существенен один Крушец для тебя, меня, всех Зиждителей, Родителя… Ему, нашему милому малецыку, надо помочь взрасти, возродиться. Ступай вперед, драгоценность, не оглядывайся, не принимай к своему естеству чуждую тебе чувствительность. Набирайся знаний, мощи, без которой ты не сумеешь стать беспристрастным Творцом, не только созидающим, но и разрушающим. Творцом вечного… безбрежного движения Коло Жизни.

Полумрак, правящий в зале постепенно поблек. Тусклость мало-помалу сменилась на насыщенность света, а в своде сияющие звезды нежданно тронувшись со своих мест, медленно поползли навстречу друг другу, и вскоре коснувшись таких же точно вытянутых угловых вершин, вклинились в соседей, создав единое полотно. Также скоро они плотно скомковались… сплотились и мгновенно набухли, вроде переполнившись воды. Их общая поверхность нежданно и вовсе забурлила, запузырилась, как густая похлебка, образовывая из собственного месива желто-красные облака, исторгающие из себя свет схожий с сиянием кожи Богов, освещая не только саму залу, но и каждый угловой стык в ней.

– Ты не будешь ведь, – произнес Стынь и послышалось в той молви просьба… теперь уже не требовательность, а прошение. – Отец не будешь уничтожать семя?

– Нет… не могу позволить себе такое расточительство, так как слишком трепетно отношусь к твоим силам, мой любезный, – очень ласково ответил Перший, успокоительно огладив сына по голове. – Одначе, прошу тебя более не растрачивать свои клетки. В том нынче поверь, не было необходимости, поелику покамест мы не поймем, что происходит с лучицей, никаких замыслов Родитель не позволил бы осуществлять. Да и коль прилетят гипоцентавры, девочка какой-то срок будет находится в покое… Я бы не позволил вмешиваться в ее удел Асилу или Небо, она была бы защищена, потому что постройка храмов вельми важна для Крушеца, как и для нас. Ты же, малецык, своими спутавшимися понятиями и чувствами отнял у Еси несколько лет спокойной жизни. Впрочем, надеюсь, материнство повлияет на плоть благостно и придаст ей мягкости и чувственности, что, в общем, тоже неплохо. – Старший Димург, судя по всему, скрыл в последних словах свое недовольство на замыслы сына, и сказал, значительно ровно, всего-навсе для того, чтоб последний не волновался. – Хотя очень плохо, что теперь ее отпрыски станут жить на разных континентах и когда за лучицу вступит в соперничество Вежды, за ними будет сложнее проследить. Потому белоглазые альвы и оставляли указаниям дарицам не расселяться, чтобы нашим созданиям было легче наблюдать за потомками Владелины. Да и вообще с Крушецем явно, что-то происходит, посему он не подает зов на Родителя… словно всему разучился, али наново захворал.

– Еси проводила обряды. Перед отключением Крушеца я их прощупал… их обоих. И узрел, что они проводили обряд, только я не понял, так они старались снять волнение, али пытались связаться с Родителем и нами, – вставил торопливо Стынь и широко заулыбался, нескрываемо радуясь тому, что у девушки, каковую ноне он отстаивал в запасе появились спокойные годы жизни… пусть несколько, но все же, после пережитого и это было чем-то. – Они все время проводили обряды, наверно Отец, щит Асила для них оказался слишком мощным, потому…

– Нет, – перебивая сына, протянул Перший и теперь уверенный в том, что тот успокоился, выпустил его из своих объятий. – Дело не в щите… совсем в другом… Это воочию не снятие волнения с плоти, або лучица, как и сама девочка в том уже давно не нуждаются, все переключено на зов и видения… Я убежден, по какой-то причине у Крушеца не получается настроить нормальную связь, поэтому такие невнятные толчки… размазанные, раскатистые, что я наблюдал… А то, что малецык отключился во время гибели плоти, еще раз указывает на проблемы в его состоянии. И это меня пугает, и, похоже, также сильно беспокоит Родителя. Потому сейчас надо понаблюдать, и, естественно, как я просил тебя поговорить с девочкой. Ни в коем случае не прощупывай… У вас довольно доверительные отношения, потому потолкуй с ней. – Стынь едва заметно качнул головой, и легохонько изогнул губы, тем верно символизируя Отцу. – Я понимаю, – несмотря на изменение лица сына, продолжил сказывать старший Димург. – Понимаю, что Еси не желает о том говорить, но ты должен… обязан… ради, нашего драгоценного, Крушеца… Сейчас опасно выдергивать плоть на маковку… опасно направлять бесиц-трясавиц… Нужно мягко все узнать и данное действо должен сделать ты… ты… Стынь…