Коло Жизни. Бесперечь. Том 2 - страница 35

– Ох! – тягостно дыхнула Еси, враз побелевшими губами, избавляясь от давно минувшего. – Как я устала… Устала от этих воспоминаний.

Девушка зараз сомкнула очи и глубоко задышала, так как делала всегда, тем изгоняя из головы дымчатость видений. Из правого глаза медленно на щеку выползла капля слезы и прочертив тонкую полоску, впиталась в поверхность кожи.

– Ну… ну, моя милая, – нежно проронил Перший, тревожно шелохнувшись в кресле. – Не надобно только плакать… Я уверен, вмале все приходящие воспоминания иссякнут, нужно только не волноваться… Еси, – молвил он погодя, явственно желая, чтобы девушка обратила внимание на его слова. – Сейчас в залу прибудут Боги Небо и Асил. Я прошу тебя не пугаться их, а ежели, ты почувствуешь сызнова боль или слабость начни глубоко дышать, как я тебя учил. – Димург на чуть-чуть смолк, и многажды понизив голос, дополнил, – Еси ты меня слышишь? Прошу, открой глаза… посмотри на меня.

– Когда я на тебя смотрю, вижу свое прошлое… Вижу рождение, рождение твоей лучицы… Твоего Крушеца… И ощущаю его тоску… боль, – звонко отозвалась Есислава, словно обвиняя Бога в испытываемых чувствах, и порывчато замотала головой, похоже, переполнившейся желанием Крушеца прикоснуться к своему Творцу. – Отправь меня домой! К Липоксай Ягы! Чтобы он… он… – глас девушки дрогнув затих и сама она вся замерла, болезненно прикусив нижнюю губу.

– Тише… тише моя девочка, – весьма настойчиво, если не сказать требовательно произнес старший Димург и та мощь, властность плотно окутала тело юницы слегка вроде как встряхнув. – Не надобно тревожиться, сейчас для тебя это недопустимо. Постарайся сохранять ясность ума и чувств… Думай о том, что близко тебе, о солнце, траве, листве… О брызгах воды, цветах… О малыше, что живет нынче в тебе. Перенаправляй свою тоску на то, что дорого тебе. И не дергай себя, поелику я верну тебя домой, к Липоксаю, только позже. Допрежь того нам придется с тобой кое-куда отправится, чтобы прекратить те болезненные воспоминания.

– Не хочу! Не хочу никуда отправляться, – обидчиво затрепетали уста девушки.

И теперь вся ее плоть, не только естество ощутили мощную волну огорчения, досады на Першего… Першего какового так жаждали увидеть, коснуться и каковой оказался таким черствым… черствым в отношении ее Еси, и болезненно стонущего Крушеца. Девушка будто и не замечала нежно-вкрадчивого голоса Бога, его успокоительно-ласкающий тембр, полюбовное величание. Ей, Есиньке, наблюдающей в воспоминаниях его поцелуи, объятия в направление Владелины, стало непереносимо обидно, что Димург был так добр к ней в прошлой, как она считала, жизни и оказался столь равнодушен, холоден в этой.

– Днесь же… Днесь отправь меня домой! – негодующе продышала Есислава, и, открыв очи, надрывисто дернулась в кресле, верно, пытаясь подняться на ноги и уйти.

Однако, юнице не позволили встать, и не столько Перший торопко вскинувший в ее сторону правую руку, сколько змея в навершие его венца. Она внезапно резко открыла очи, и, обдав ярким изумрудным светом, чуть зримо шевельнула каждой своей чешуйкой, тем самым остудив желание Есиньки подняться. Змея теперь и вовсе широко раззявила рот, высунула оттуда почти рдяной раздвоенный язык, и, ощупав им пространство, раскатисто, что-то зашипела.

А миг спустя в залу, как допрежь того входила Трясица-не-всипуха, вступили Асил и Небо, вначале младший из четверки Богов следом старший. Оба Зиждителя обряженные в серебристые распашные сакхи, с длинными рукавами да в своих величественных венцах, в одном из которых высилось платиновое древо, а в ином вращалась миниатюрная Солнечная система. Боги, сделав несколько широких шагов по полу залы, резко остановились. И Небо, а за ним и Асил в упор зыркнули на сидящую юницу. Прошел один морг, когда острая боль пробила голову Есиньки, и такая мощная, всепоглощающая, растворившая в себе не только досаду, испуг, но и, похоже, всю плоть. Боль грубо свела корчей руки, ноги, и с особой силу пронзила тело, точно стрела, войдя в макушку и выскочив, из желудка. Есислава не просто застонала, она громко закричала, и сама вся тягостно дернувшись, затряслась, смаглый луч выплеснулся изо рта, глаз, ушей и наново судорожно запульсировал.