Колодец. Ночь без луны - страница 12

— Ч-чумовой, — отряхнулся Эйдис, — еще простынешь!

— Ко мне болезни не пристают.

— Ну-ну, не хвастай! Доктора, они в ту же землю ложатся, куда и все люди. Там и встречаются, значит, врач со своим больным и…

— …в полночь выходят под ручку за кладбищенские ворота — пугать прохожих!

— Я серьезно, а он… — Эйдис крякнул, тоже проглотив смешок, и махнул костлявой рукой. — Тебя разве переговоришь. Эй, возьми фонарь! — крикнул он вдогонку, так как Рудольф пошел одеваться, но тот возвращаться не стал — найдет одежду и так, к тому же есть спички, зажжет, если понадобится.

В темноте предбанника что-то холодное толкнулось о горячие ноги Рудольфа, тот вздрогнул от неожиданности, но потом сообразил, что это Леда.

— Ну, сударыня, ты что людей пугаешь? — сказал он, и теперь его ноги коснулся виляющий кончик хвоста.

Пальцы сразу нащупали на лавке мягкое махровое полотенце. Первым делом Рудольф протер стекла очков, потом стал вытираться. Разгоряченное тело омывал свежий воздух, проникавший не только сквозь щели в полу, но и, как он догадался, откуда-то сверху. Рудольф поднял голову, через отверстие в крыше робко мерцала синяя звездочка. Когда глаза привыкли, оказалось, что не такая уж здесь тьма-тьмущая, как представлялось вначале, — бледно-желтая полоса из-под двери освещала маленькое помещение. Рудольф вытирался долго, чувствуя в теле бодрость, довольство, потом медленно и лениво, с приятным сознанием, что спешить некуда, обувался и одевался, и к тому времени, когда явился Эйдис с фонарем, он был уже одет.

Домой они шли вместе, впереди трусцой бежала Леда. Ночь была прохладная, над озером курился туман, но, разморенные баней, они не замечали свежести, ни тот, ни другой.

— Надо Макса перевязать, — вспомнил Эйдис и без дороги, по траве пошел на полянку, где в белом тумане маячил темный силуэт коня.

Вызвездило, то тут, то там падали звезды. Глубокую тишину нарушал все приближающийся рокот мотоцикла. Одно время казалось, что мотоцикл свернет сюда, и Рудольф ожидал — вот-вот между стволов вынырнет пучок света. Однако шум пронесся мимо поворота на Вязы и стал удаляться, потом вдруг резко оборвался. Немного погодя мотоцикл снова зафырчал, затарахтел ровно, и этот звук долго угасал и угасал, пока наконец далеко-далеко полностью не слился с тишиной. То ли у запоздалого ездока заглох мотор, или он свернул в Томарини и потом двинулся дальше…

Привязав лошадь на новом месте, вернулся Эйдис, в карманах и в руках у него были яблоки.

— Бери, эти вкусные, с большой розовой яблони, — угощал он, выбирая, какое побольше да покраснее. — Вот это хорошее. После бани, брат, пить хочется.

Яблоко было прохладное и росистое.

— Как зовут ту женщину в Томаринях, которая дала мне лодку? — спросил Рудольф.

— Молодая или старая? — уточнил Эйдис, кусая яблоко коренными зубами, так как передних ни верхних, ни нижних у него не было.

— Скорее молодая, чем старая, — подумав, ответил Рудольф.

— Если низкая, тогда Вия, в сельсовете работает… Чего ты не ешь?.. А если такая высокая, то Лаура, учительница.

— Значит, это была Лаура, — проговорил Рудольф, вслушиваясь в это непривычное имя.

— А в чем дело?

— Да так просто пришло в голову.

Они молча хрупали яблоки, как лошади.

— Уж они там бьются, — сказал Эйдис, кидая через плечо сердцевину.

— Почему «бьются»? — удивился Рудольф.

— Одни бабы… Не хочешь еще?

— А где же мужчины?

— Альвина, старуха — та вдовая, Вия пока не замужняя, а Лаурин мужик сидит.

— Тот самый, который…

— Он самый.

— А за что он все-таки застрелил того человека? — спросил Рудольф, постепенно припоминая то, что он уже слышал о Томаринях и о жителях этого хутора.

— Вилиса Дадзишана? Да ни за что. Нечаянно, понимаешь, на охоте. Пошли ночью на кабана, дождичек брызгал, оттепель. Вилис пошел загонять, а Рихард в темноте принял его за зверя, пальнул и… Оба были в дымину пьяные. Теперь вот один в земле, а другой в каталажке.

На полянке сонно ржал конь и поглядывал сюда, в их сторону.

Расставшись со стариком во дворе, Рудольф по приставной лесенке взобрался на сеновал, ощупью нашел постель и растянулся на своем ложе. Все было непривычно — простыня от вечерней сырости стала волглой, сквозь нее кололись сухие стебли, пахло травяным настоем. Уже погружаясь в сон, он вздрогнул, заслышав то ли стоны, то ли вздохи. Ему чудилось, будто он задремал во время ночного дежурства, но, проснувшись, догадался, что это внизу, в хлеву, вздыхает корова и тяжело дышит свинья, и усмехнулся. Засыпая второй раз, Рудольф услыхал тихие шуршащие шаги. Кто-то крадучись подобрался к нему и, помедлив немного, свернулся рядом калачиком. Он протянул руку, нащупал мягкую густую шубу и ощутил под ладонью мелкое дрожание.