Коловрат - страница 11

Дружинники вышли из тумана и, продвигаясь между деревьями в зловещем молчании, стали убивать всех, кто встречался им на пути. Почти сразу лагерь поднялся на ноги, разбойники кинулись за оружием. Еще немного, и на шеренгу дружинников ринулась толпа бородатых и взлохмаченных разъяренных людей. И тут же они наткнулись на острия копий. Мастерство владения оружием было слишком неравным. Бородачи степняки валились под ноги дружинников, хватаясь за пронзенные груди и животы. Копья застревали в их телах, и из ножен с холодным лязгом вытягивались мечи. Дружинники бились сосредоточенно. Ворога было числом больше, и оплошай лишь чуть-чуть – сомнут и порубят всех. Они рубились, тесно прижимаясь плечом к плечу, сталкиваясь щитами, лишь бы не оставить бреши в своих рядах. Без ненависти, большей частью с брезгливостью, как будто дрались с бешеными псами.

Металл бился о металл, кричали раненые и изувеченные. Уже большая часть разбойников стала разбегаться, перестав биться и бросая оружие. Кони с перерезанными удилами испуганно разбежались по лесу. Стоян остановился посреди лагеря разбойников и вытер лоб рукой. Все было кончено. Около тридцати убитых или еще корчившихся умирающих валялось среди кустов и стволов деревьев. Немногие скрылись в чаще леса, и вряд ли они еще вернутся сюда. Солнце медленно поднялось над кронами деревьев, озаряя с удивлением места странной битвы, окровавленные трупы, залитую кровью людей и коней вытоптанную траву. И мощную фигуру Евпатия Коловрата, с мечом в опущенной руке, объезжавшего место побоища на своем Волчке. Среди убитых он видел не только русских, но и много половецких воинов. Сброд. Разбойники. Люди без рода и племени. Как кровожадные звери, рыскали по землям рязанским, сколько бед принесли, горя…

У западной стены рязанского детинца[8], где высокий берег омывался рекой Трубеж, для княжеской дружины была отведена небольшая площадь. Здесь тешились, кто с мечом, кто с копьем, умелые воины, здесь учили молодых владеть конем, рубить с седла, стрелять на скаку из лука. Евпатий Коловрат в одной кольчуге, надетой на стеганый подкольчужник, бился с мечом против двух противников. Это была уже третья пара противников, с которой он бился без устали, не останавливаясь. И эти двое молодцев, обливаясь потом, уже еле держали мечи, отбивая мощные удары воеводы.

Князь Юрий Ингваревич стоял, засунув пальцы под широкий с серебряными бляхами пояс, и смотрел на бой с улыбкой, кивая головой. Он повернул голову к дружинникам, сопровождавшим его в выезде в нижний город, и сказал черноволосому высокому детине, возвышавшемуся над другими чуть ли не на голову:

– А ты, Андрей, выстоишь ли против Коловрата пешим да с мечом?

Дружинник ухмыльнулся и потер крутое плечо. Надо было что-то отвечать. Князь любил в своем окружении людей смышленых, быстрых на слово и на поступки. Но опрометчиво заявлять, что он способен победить в схватке на мечах самого Евпатия Коловрата, было неразумно. А соглашаться, что он не выстоит, опасно.

– Живко хитрее Коловрата, княже, – выручил кто-то из дружинников. – Коловрат силен, но нужна еще и ловкость.

– Удальцы, – усмехнулся князь, наблюдая, как двое дружинников, сражавшихся с Коловратом, подняли левые руки ладонью вперед, показывая, что прекращают схватку. Все, кто стоял поблизости от князя, переглянулись, пытаясь понять, кого же он имел в виду. То ли воеводу Коловрата и его противников, то ли Андрея Живко с другим дружинником, который так легко судил о мастерстве владения мечом Евпатия. Князь подошел к дружинникам, отдыхавшим после схватки, благосклонно кивая.

– Против тебя никто не устоит, – сказал он Коловрату. – Никто из тех, кого я знал. Вижу, что устали не знаешь, обучая ратному делу своих дружинников.

– Так ты ведь мне, княже, доверил полк в передней дружине. Как против врага выступать, коли я в своих воях не буду уверен, что они будут биться так же, как и я. А потом ведь им же доверю я и ратников из ополчения посадского обучать. Времена лютые грядут, княже. Нельзя иначе.

– Тише, тише, Евпатий, – поморщился князь и взял воеводу под руку, отводя в сторону, к самой стене, где поверху по бревенчатому настилу ходил сторожевой дружинник. – Зачем народ баламутишь? Ну какие вороги нам страшны, скажи ты мне на милость! Да у меня с моими братьями да князьями соседних земель вместе такое войско наберется, что никто даже близко подойти не посмеет.