Колумб Австралии - страница 51
А во-вторых, как Кирос сам об этом потом напишет, когда 21 июня корабль достиг широты Санта-Круса, острова не было видно — погода была плохая, дул сильный юго-восточный ветер, и капитан побоялся — так он, во всяком случае, утверждает — плыть в поисках этого острова на запад, опасаясь, и не без основания, что проследует мимо и тем самым еще больше осложнит свое положение.
...На широте Гуама новая трудность. Куда идти — в Манилу или Мексику? Экипаж требует — в Манилу. Такое решение в какой-то степени выгодно и Киросу: он сумел бы там подлечиться; путь более безопасный, чем в Мексику. Не очень хорошо с продовольствием.
Как всегда, плохо с водой. И все-таки Кирос выбирает Мексику. Он еще раз нарушает собственное предписание? Да, конечно. Но следует учесть: необходимо, чтобы в Мексике знали об открытии. Нельзя откладывать это сообщение, оно слишком важно. Команда недовольна, многие ворчат, но корабль все-таки берет курс на Акапулько.
28 июля принимает Кирос свое решение. Двумя днями позже, к всеобщему облегчению, начинается сильный дождь. Моряки набирают 350 кувшинов воды. Удается наловить рыбы. Корабль поднимается до 33-го градуса северной широту. Кругом безбрежное море, накат волны широк, корабль один-одинешенек, и небыстро пробирается он вперед. Иногда ему приходится взбираться на отвесно громоздящиеся волны, и, словно с горы, падает он вниз, прямо в морскую пучину. Иногда покорно топчется на месте — матросы заделывают течь. И все-таки, преодолевая все препятствия, корабли упорно продолжает свой путь.
Неделя тянется за неделей. Погода становится все хуже.
И октября налетает невиданный ураган. Ветер ломает фок-мачту, руль выскакивает из цапфы, ударяется о борт, влево, вправо. Накатывают три огромные волны, они чуть не потопили корабль. Балласт, значительная часть груза — все летит за борт, работают все помпы, работают все, кто способен держаться на ногах. Беда, да и только. Уже хотят рубить главную мачту, даже кормчие считают, что иного выхода нет, но Кирос запрещает. И его слушают, прикованного к постели, беспомощного, но чуть ли не единственного, кто в этой грозной обстановке не теряет присутствия духа.
Едва моряки успевают немного прийти в себя, едва успевают они откачать воду й залатать паруса, заделать пробоины, починить руль, как наступает штиль. Израненное, избитое судно еле живо, терпенье моряков на пределе.
Всему бывает конец. 21 октября 1601 года, через десять дней после шторма, судно, покинувшее Эспириту Санто четыре с половиной месяца назад, входит в бухту Навидад на мексиканском берегу.
Самое время. Еще немного, и эта уединенная бухта могла бы стать последним пристанищем корабля.
...Кироса сносят на берег почти без пульса. Жизнь едва теплится в нем. Но медикаменты, хороший уход делают свое. Постепенно ему становится немного лучше. Он даже находит в себе силы написать письма вице-королю Мексики. Повеселевшая команда — еды вдоволь, свежей вкусной еды, хлеба, фруктов, яиц, мяса, рыбы — на любой вкус, чуть ли не вся команда изъявляет согласие отвезти письма. Каждый понимает, что его ждет слава и награда. Это не мешает, однако, вскоре четырнадцати морякам дезертировать. Почему—мы этого не знаем точно. Многое могло быть тому причиной.
16 ноября судно отправляется в дальнейший путь и через неделю входит в порт Акапулько.
Круг снова замкнулся. За десять лет до этого, в декабре 1597 года, Кирос впервые попал в каменную ограду этой бухты. Тогда он привел остатки экспедиции Менданьи. Сейчас не легче. Из трех кораблей пришел один, и то в каком виде! Но зато он привез радостную весть: Южный материк существует, известно где он находится!
Корабль по приказанию вице-короля передают в распоряжение властей в Акапулько, экипаж получает расчет. С Киросом остаются только два вывезенных им «живых доказательства» — жители Эспириту Санто, те двое мальчиков, из которых он хотел сделать толмачей и коих после торжественного крещения нарекли христианскими именами Педро и Пабло. Вместе с ними он отправляется дальше, через Чильпансинго, Таксо, через перевал Куернаваку За ним, расположенным на высоте три тысячи метров, возвышаются два гиганта — Попокатепетль и Икстакихуатль.