Колымский тоннель - страница 69

— Ладно, посмотрю, — Скидан распушил тетрадь. — Ого! Это ты сама столько написала?

Она вскинула глаза и тут же их погасила.

— Сама. Не веришь?

— Да почерк вроде твой. Ошибок-то много?

— А ты не обращай внимания. Читай и меня представляй… Это все я для тебя и писала. Так было легче: как будто рассказываю тебе, а ты молча слушаешь… Теперь можешь смеяться — дело сделано. Я пошла спать.

Она свернулась под одеялом в комочек, а Скидан сел за кухонный стол и стал читать.

Перед первой страницей был вклеен листок с небольшим текстом, озаглавленный "Предисловие."

"Васенька, — прочел Скидан, — я по тебе очень-очень скучаю. Никто другой мне не нужен и ты ничего обо мне не думай. Только, что я тебя люблю и что у нас обязательно должны быть маленькие детки. Я всегда о тебе скучаю, даже когда ты лежишь рядом. Может быть, ты думаешь, что так не бывает, но для меня это неважно. Главное, что мы с тобой есть друг у друга. Эти сны я писала для тебя вместо писем, пока ты был на Острове Скорби. Как хочешь, так с ними и поступи. Можешь даже мне не верить, но, по-моему, придумать такое невозможно, только увидеть. Я записала эти сны для тебя, потому что мне кажется, что они тебе где-то и когда-то помогут. Я не знаю, где и когда, я только чувствую. Но ты мне верь, потому что женщин чувства никогда не обманывают.

Твоя Я".

Интересно, подумал Скидан, верит она сама себе, когда врет? Наверняка верит! Такие люди — не очень большая редкость, примерно один на 6–7 тысяч… Ну да бог с ней, верит или не верит. Ближе, чем с ней, все равно ни с кем не сходился. Будем читать.

Незнамо где и незнамо когда была я красива и молода.

Жаль, что не даются мне стихи: о такой жизни, как у меня, только стихами и рассказывать.

Хороша я была! Помню себя в зеркале. Нос — прямой, обыкновенный, не длинный и не короткий. Волосы — русые, чуть волнистые, в меру длинные, никогда не завивала и не красила. Ушки — округлые, как по лекалу, не продырявленные, и так хорошие. Глаза — синие, в меру большие, не впалые и не навыкате, с нормальными густыми ресницами да еще и умные. Брови не выщипывала, некогда было. Кожа у меня была гладкая, загар на ней — золотистый. Фигура — спортивная, ничего лишнего, но и всего, что надо, вполне хватало. Походка легкая, движения точные, голос звонкий, но не резкий. В общем — красавица. Да еще с каким-то особым высшим образованием.

Это образование получала я что-то долго и в разных местах. Подробностей не знаю, только помню, что училась без натуги и охотно. А когда отучилась, то попала в такое место, где главное ученье только и началось.

Жила я от работы далеко, в маленьком уютном домике, со всеми удобствами. Ванна голубая, вода всегда горячая, мыло пахучее, для волос — специальное жидкое, в прозрачных плоских бутылочках небьющихся, пробочки навинчиваются. Спальня отдельно, кухня отдельно, гостиная отдельно, кладовочки, шкафчики, полочки все с дверцами, элевизор на стене, тонкий, как картина. Правда, без терминала, но с телефоном, Все в домике электрическое, вокруг домика фруктовый сад, а рядом с домиком — гараж. В гараже низкая легковая машина с мощным бесшумным мотором, и я умею на ней ездить сама, за рулем! Еще в гараже мотоцикл. Без коляски, тоже с очень мощным мотором. Но мне на нем ездить запрещено, потому что я гоняю, как ведьма на помеле, и могу разбиться. Разбиваться мне запрещено. Зато когда я приезжаю на работу, я должна много летать на маленьком самолете — высший пилотаж. Я прыгаю с парашютом с большой высоты и тоже всяко должна кувыркаться, и это мне очень нравится. Мне не нравится только крутиться растопыренной в колесе — некрасивое занятие, хотя и полезное. И кувыркаться в закрытой кабинке на вертящейся стреле мне тоже не нравится: кожа на лице отвисает, а глаза мои прекрасные, умные, выпадают, хоть руками держи, но руками даже не двинешь, они тяжелые. (Это устройство называется "центрифуга", но я постараюсь не употреблять такие неприличные слова). Зато могу хоть целый час прыгать на резиновом столе — это очень славно, потому что можно всяко кувыркаться в воздухе, как в небе.