Командир особого отряда. Повести и рассказы - страница 4
Словом, целое утро проволынили, пока отряд собрался в полном составе.
Шурка построил его в шеренгу и скомандовал:
— Смирно!
Оказавшись в строю, все подтянулись, кроме Романа, который изобразил, будто он тянется и тянется вверх, никак не может остановиться, даже казалось, что он резиновый, но Шурка не обратил внимания, и он перестал.
— Шагом марш! — раздалась команда.
И отряд двинулся в поход.
Улицей, где от деревьев, домов и заборов падала тень, шли хорошо, держа шаг, равнение и вообще порядок. Даже тетя Маруся, повстречавшись, одобрила:
— Эна, бравые какие! Сколь далеко направились?
— На задание, — загадочно ответил ей командир Щурка, соблюдая военную тайну.
Но когда прошли последние дома и началась открытая голая дорога, стало хуже.
Жаркий африканский ветер дул без отдыха, стараясь превратить родные Шуркины места с приятным прохладным климатом, который так и называется — умеренный, в зону пустынь и полупустынь, известных всем, кто учил географию.
Пруд у самого поселка и в хорошее время был мелковатый, а теперь начал вовсе пересыхать:, вода ушла далеко от берегов, на бывшей глубине завиднелось дно, мелкие места сделались островами, а ручей, что впадал в пруд, пополняя его водой, сейчас совсем высох. Деревья стойко сопротивлялись, но самые слабые уже начали поддаваться, и кое-где виднелись среди зелени желтые листики, хотя желтеть им сейчас никак не время! А трава, желтая и сухая, как сено, уже не могла прикрыть и защитить землю, которая вся покрылась трещинами. В одном месте чернела длинная горелая полоса: кто-то баловался с огнем — и вот что получилось…
Пожар на лугу — невелика важность, там и гореть нечему, а вот если запылает сосновый лес, где и сами деревья, и старая сухая хвоя на земле, и всё до самой мелкой палочки пропитано горючей смолой, — даже представить страшно!
От этой жары не только природе, но и людям было тошно, особенно если человек обут в резиновые сапоги, хотя бы даже с дырками от бывших шпор: ноги как все равно в печке…
Но командир Шурка мужественно терпел, показывая подчиненным пример стойкости и выносливости, а те плелись как распаренные куры, которые в жару всегда бродят, взъерошив перья и разинув клювы, или валяются на боку, зачем-то еще и посыпая себя пылью… Чтобы подбодрить свой личный состав, командир начал расхваливать погоду:
— Африканский ветер! Аж с самой Африки долетел! Он даже и сейчас львами пахнет! Чуете? Нюхайте сильней!
Все начали изо всех сил нюхать, и наконец друг Калиныч согласился, что и в самом деле пахнет чем-то таким, похожим… хотя львов он ни разу не нюхал, не видал даже…
Только Перфишка, мастер рассуждать о чем не знает, принялся спорить:
— Суховей обыкновенный… Отец называет такой ветер — астраханец… Из астраханских степей он дует…
— А я тебе говорю — из Африки! — повысил голос командир. — Это пустынный ветер, из зоны пустынь…
— Пустынь… — не верил Перфишка.
Командир остановился и презрительно оглядел спорщика с ног до головы.
— Ты вчера главного метеоролога по радио слушал? Нет? А бормочешь! Зародился в Африке, так и передавал… А не в Астрахани твоей! Астрахань-то где? У нас! Там, может, чуть пожарче, чем здесь. А этот вон какой! Когда еще такой подует! Может, всю жизнь ждать придется… А сейчас мы идем и идем, несмотря ни на что! Нужно пользоваться случаем — привыкать… А потом, как приедем в пустыню Сахару…
— Все равно он уж не такой! — продолжал захаивать ветер Перфишка. — Он пока оттудова долетит, охладится больше чем вполовину…
— Охладится? — не сдавался Шурка. — Обо что он будет тебе охлаждаться, когда везде жара вон какая? Ветры не охлаждаются, они сами все горячат!
— Он охладился, когда через море шел…
— Те моря тоже жаркие!
И чтобы прекратить вредный для дисциплины спор с упрямым и невежественным человеком, Шурка скомандовал:
— Стой! Смирно! Слушай задание!
За неимением настоящего командирского планшета с картой Шурка достал блокнотик, где карту вчера начертил собственной рукой, и начал туда заглядывать. Бойцы, вытягивая шеи, тоже старались заглянуть, но Шурка им не давал, потому что в своей карте и сам уже успел кое-что позабыть, а они и подавно не поймут, да и непорядок…