Комендант Синь-ици-сан - страница 5

— Вы… вы… Асано Такита, борусиэбику![13] Вы не верите в нашу победу! — Он сощурился, будто впервые увидел старого рыбака, и, щелкнув лошадиными зубами, поставив ноги по стойке «смирно», отчего они сразу стали похожими на большую букву «о», сказал: — К сожалению, Такита-сан, я должен вас арестовать.

Люди вокруг неодобрительно зашумели. Ока оскалил зубы в улыбке:

— Не волнуйтесь, пожалуйста. Не сейчас. После победы, конечно. — И, надувшись от важности, торжественно закончил: — Ока придет к вам, когда последний русский комиссар будет утоплен в океане! Ждите! — и зашагал прочь.

Гром разрывов и трескотня пулеметов постепенно удалялись куда-то в сопки, а потом и совсем смолкли. Туман рассеялся. Но все равно отсюда ни знакомой бухты, ни родного поселка не было видно. Люди ждали. Но полицейский Ока не появлялся.

Тогда сонтйо решил сам взобраться на высокую скалу, откуда было видно бухту и поселок. Слез он неожиданно быстро и сообщил:

— Там… там на сопках… и везде… белые флаги…

Дедушка Асано третий день отказывается от пищи.

— Корми детей, Фудзико. Им жить надо, — говорит он невестке. И снова сидит, поджав под себя ноги, у входа в шалаш. Слегка покачивается его седая голова. Губы беззвучно шепчут что-то. А глаза смотрят через непроницаемую стену деревьев куда-то вдаль.

Сандзо очень жалко дедушку, жаль маму и брата Мицу. Он ничего еще не понимает и все время просит нигиримэси.[14] И Сандзо решился. Он спустится в поселок. Он принесет сушеной рыбы и морской капусты. Много принесет. Всем хватит. Сандзо будет ползти тихо, как ящерица. Русские не увидят его.

Разведчики Синицына начали поиск еще до восхода солнца. Снова излазили лес на склонах вулкана. Никого. Пытались найти место, где можно залезть на скалы. Добровольцы расцарапали руки, изорвали одежду об острые камни, но выше пяти метров никто подняться не мог. Тогда Синицын приказал отдыхать.

— Ну и вулканчик попался! — зло сплюнул солдат с гвардейским знаком и полудюжиной медалей на гимнастерке. — Лучше б к немцам за языком сходить. Там хоть знал что к чему…

— Да-а уж кому вулкан Тятя, а нам проклятье! — поддержал его сержант Сидоров, которому санинструктор перевязывал разбитую руку.

— Стоп, хлопцы! Смените пластинку, — сказал капитан. — Полчаса на еду и отдых. А потом густой цепью обыщем каждый сантиметр. Все!

Среднего роста, широкоплечий, крепкий, капитан легко, как мячик, подскакивая, сбежал по крутому склону метров на сто ниже разведчиков. Взобрался на высокую скалу, петушиным гребнем выпиравшую из земли, и в который уже раз посмотрел вверх, на вулкан. Там, где остались разведчики, кончается наиболее пологая часть вулкана, поросшая высокими соснами с зелеными полянами, покрытыми непролазными зарослями четырехметрового курильского бамбука. Выше разведчиков почти отвесно поднимается тридцатиметровая иссеченная временем, вся в трещинах, гигантская каменная ступень, образуя непреодолимый каменный пояс. В нескольких местах он разорван глубокими ущельями. Выше, как бы опираясь на этот каменный пьедестал, снова идет редкий хвойный лес и полоса каких-то кустарников. Еще выше — до самой вершины с щербиной кратера, покрытой нетающим снегом, — царство голых скал и каменных россыпей.

«Где же люди?.. Неужели там, в этом лесу, выше-каменной великаньей ступени, в двухстах метрах над головами разведчиков? Но ведь этим путем туда не могли забраться женщины и дети. Значит, есть другой путь! Он где-то здесь, в этих зарослях… Тут и будем искать», — решил Синицын.

Там, где начинается поляна, заросшая бамбуком, внимание капитана привлекло необыкновенное дерево. Могучая старая береза широко растопырила поросшие мохом ветви-пальцы. А в их развилке, будто на раскрытой ладони, выросла маленькая полутораметровая пихта. Чудеса! Двухэтажное дерево.

Оказалось, что принять решение легче, чем осуществить его. Трижды подходил Сандзо к краю ущелья. Заглядывал в бездонную глубину и отскакивал назад. Он сел и заплакал. Потом стал ругать себя самыми обидными словами. Ему вспомнилось, как дедушка сидит у шалаша, как трясется его голова… И злость на самого себя, на свою слабость закипела в нем. Держась за корень дерева, росшего у самого края, Сандзо, ногами вперед медленно сполз вниз. Нащупал узкий выступ и сделал первый шаг… Потом второй, третий… А сколько нужно? Триста двадцать шагов сделал Сандзо, когда они бежали сюда от русских. Но тогда впереди с маленьким Мицу за спиной осторожно шагала мама… А сзади был дедушка Асано. И впереди и сзади было много других людей. А теперь он один. Тогда на ногах были легкие дзори.