Комендантский патруль - страница 11

Капитан-Кипеж человек заполошный и пугливый, но не трус, безответственный, но с доброй душой, что часто встречается у людей с такими пороками. В грозном августе 1996 года, когда 6-го числа боевики вошли в город, Кипеж был дежурным в нашем РОВДе. Бородатые бандиты под дулами автоматов потребовали у него ключи от комнаты хранения оружия, на что Кипеж, до конца не сомневавшийся в своей правоте, кричал: «Не отдам! Не имеете права!» Боевики ключи отобрали, а Кипежа просто выгнали за ворота на все четыре стороны.

Утром я ухожу на инженерную разведку. Волнующая прохлада рассвета ползет по горелым изгибам улиц. Еще толком не проснувшиеся солдаты стучат по дороге гвоздями кирзовых сапог. Наша тоска шагает впереди, не оборачиваясь и не останавливаясь ни на минуту. Она-то знает — мы не отстанем. Это она ведет нас по улицам этого проклятого города, она торопит нас, вечно боящихся куда-то опоздать. Все мы здесь спешим в одном — жить. Жить среди этих патрулей, блокпостов, разведок, зачисток и просто пустых часов их ожидания. Все это приближает одно: конец бесконечной суеты выбранного нами похода. Но в само слово это, «конец», мы вкладываем два понятия: смерть и возвращение домой. Два огромных по своей разнице исхода, но, впрочем, ничем не отличающихся друг от друга. Возвращение домой маячит перед нами гнетущим призраком обратного пути. Возвращением сюда вновь. Возвращение за возвращением… А в конечном итоге одно: смерть. Круг замкнулся.

Днем, напустив на себя деловой вид, показываюсь на глаза Тамерлану и Безобразному. Дело сделано, и без зазрения совести я забираюсь на второй ярус своей кровати, где развлекаюсь раздобытой во время инженерной разведки газетой «Колесо смеха»:

«Вовочка копает в огороде яму. Сосед, увидев его, спрашивает:

— Вовочка, а что случилось? Что это ты за яму копаешь?

Смахивая жиденькую слезу, Вовочка с дрожью в голосе отвечает:

— Сегодня умерла моя любимая золотая рыбка…

Сосед участливо:

— Но не кажется ли тебе, что яма слишком велика для золотой рыбки?..

Вовочка озлобленно:

— Не кажется! Она в желудке у вашей собаки!»

Вечером ко мне подходит Неуловимый с просьбой подменить его на ночь в СОГ. Он жалуется, что сегодня дети дома одни, к тому же он болен почками и боится простудиться на сквозняке майской ночи. Больше для того, чтобы он от меня отвязался, и больше из презрения, чем из жалости, я соглашаюсь.

Ближе к ночи выезд на квартирную кражу, где неизвестные похитили телевизор, десять тысяч рублей и золотые часы. Около двух часов мы опрашиваем потерпевших, собираем материал, пьем предложенный чай.

Хозяин, пожилой чеченец, с явной антипатией рассказывает о погибшем президенте Кадырове. Ничего светлого из этого правления для него не было, как, по его мнению, не будет и при следующем чеченском президенте. Он спрашивает меня, когда в Чечне будет русский президент.

Ночью на посту я стою один. Большой Бармалей отпросился у дежурного домой, рассказав невероятную историю о том, что у него, как и у Неуловимого, одни ночуют дома дети. Бармалей хитрый лис и всегда, когда бы он ни оставался на ночь в отделе, он никогда не оставался.

Под конец моей смены на крыльцо выходит мучимый слабыми нападками совести дежурный Лом. Я замечаю в его разговоре неуловимую неловкость за отпущенного домой земляка. Последние полчаса Лом рассказывает о бесконечной своей службе в милиции в советское время, сравнивая прошлые времена порядка с нынешней анархией.

Утром в кабинете участковых у нас закладывает уши от хриплых воплей, нацеливающего нас на дневную работу Тамерлана:

— Бездельники!.. Бездельники!.. Завтра спецоперация! Смотрите, не завалите, как всегда! А то снова будут говорить, что участковые операцию завалили!..

Здесь Тамерлан не прав. Такого рода спецоперация, как намечающаяся на завтра крупная зачистка, проводится совместными силами ОМОНов, ГРУ, ФСБ, Временными отделами, воинскими частями, комендатурами. Доля постоянных отделов, каким являемся мы, в них более чем скромна, а вклад участковых вообще ничтожен. Нам в таких мероприятиях отводится незаметная роль правовой базы и резерва, не участвующих в возможном столкновении с противником и его уничтожении. Но и в такой роли никто из нас, впрочем, не чувствует себя ущемленным.