Кометы ООРТа. Рассказы [Авт. сборник] - страница 19

— Взрыватель в Оорте, — эхом отозвался Эван, явно пытаясь сделать вид, что это произвело на него впечатление. — Как интересно, Деккер. А у меня нет ничего такого славного. Просто обыкновенный менеджер инвестиций, если ты знаешь, что это такое.

Деккеру уже порядком надоели люди, полагающие, что он не знает, что есть что. Особенно, когда он действительно не знал.

— Что-то, связанное с Бонами, — рискнул он, полагая, что все, кто здесь присутствует, так или иначе с ними связаны.

— Да, более или менее. Знаешь, кто-то ведь должен их покупать, я хочу сказать, за настоящие деньги. Мы — те, кто облегчает им эту покупку, и именно так продаются ваши Боны. Это означает, — скромно продолжал он, — что мы — те люди, кто делает это все для вас. Взрыватели в Оорте — это прекрасно, но это требует денег — привести сюда все эти кометы. Без нас эта планета навсегда останется бесполезной пустыней. Но, — подмигивая, добавил он, — не надо меня благодарить. Выпей еще вина.

— Думаю, ему стоит что-нибудь съесть, — сказала Аннета.

Деккер не заметил, как она вернулась.

— Что ты ел, Деккер?

Он попытался вспомнить.

— Что-то из убитого животного.

По все небольшой группе пронесся сдавленный вздох, а Эван рассмеялся.

— О Деккер! Ты излишне щепетилен. Почему ты говоришь «убитое мясо»? Ты думаешь, что мы стали бы есть его, пока оно еще бегало?

Деккер с минуту собирался с мыслями, пока не вспомнил ответ на это, — он происходил от бесчисленных уроков уступчивости так давно, что теперь жил в нем на уровне подсознания.

— Потому что мы всегда так говорим. Это, знаешь ли, для того, чтобы напоминать нам, что для того, чтобы мы ели уб… мясо, кого-то пришлось зарезать.

Эван широко распахнул глаза, прикидываясь удивленным.

— Но для того мы и существуем, мальчик. Нет, не волнуйся. Ну же, давай свой стакан.

Проблема с вином в том, что оно согревает вас, веселит, хотя и, кажется, заставляет вас чувствовать, что кожа у вас на лице стягивается, и пол не представляется столь прочным, как следовало бы.

Впрочем, Деккер решил, что держится он довольно неплохо. Эван, наконец, оставил его в покое… Деккер приметил его в дальнем углу с Аннетой Каши, причем выглядел он рассеянным, в то время как девочка за что-то отчитывала его — и Деккер просто стал бродить по комнате, разговаривая со всеми, кто, как ему казалось, разговаривал с ним. Некоторые, в особенности, смуглая женщина с прямыми, угольно-черными волосами, похоже, не очень-то хорошо его понимала, а когда она заговорила с ним, он был немало удивлен, что к нему обращаются на каком-то неизвестном языке.

Но остальные были вполне милы. Например, мать Аннеты. Он не совсем понял обеспокоенное выражение ее глаз, но, когда она спросила его о его деме, он был рад рассказать ей о деме Сагдаев. Деккер описал ландшафт комнаты и медную шахту, рассказал, как они концентрируют жар солнца, так чтобы из медной руды тек чистый металл, и как обычно связанный кислород дополняет запасы дема. Он собирался уже объяснить некоторые различия между Сагдаевым и Санпойнт-Сити, когда обнаружил, что она его больше не слушает. Это его удивило, поскольку он не помнил, как она отвернулась. Не помнил он и то, откуда у него в руках снова появился полный стакан, но весело поднес его к губам. Удивительно, как улучшился вкус жидкости.

Он, Деккер чувствовал в этом уверенность, прекрасно держится на этой странной вечеринке, где одни люди пытаются произвести впечатление на других, вместо того, чтобы помочь им чувствовать себя счастливыми, как и полагается на вечеринке. Больше всего его удивлял установленный порядок уступок: богатым уступали не столь богатые, а к марсианской чете снисходительно относились все остальные. Это беспокоило Деккера. Однако даже марсиане улыбались так, как будто наслаждались всем этим изобилием и смехом.

А надоедливый землянин Эван, все наполнял и наполнял стакан Деккера, и все кругом казалось еще более ярким и прекрасным, и удивительным до того самого момента, как он почувствовал, что его подняли и понесли.

— Откуда ты? — прохрипел он, извернувшись, чтобы взглянуть, в лицо Тинкера Горшака.