Коммунисты – 21 - страница 16

Одни и те же лица сами все затеяли, сами все спровоцировали и сами же обвинили тех, кого выдвинули в ГКЧП и побудили к активным публичным действиям. Многие из тех, кто метал гром и молнии в адрес ГКЧП, еще за две недели до августовских событий расписывали общий порядок его действий. Сценарий введения чрезвычайного положения в стране не допускал никакого исхода, кроме поражения ГКЧП.

Мы далеки от того, чтобы заподозрить в нечестности или неискренности людей, которые вошли в состав ГКЧП. Однако факт остается фактом: их беззастенчиво использовали «втемную». А они, в свою очередь, своим нерешительным поведением и невразумительной позицией подставили под удар тысячи коммунистов и руководителей, поддержавших их в центре и в регионах.

Сейчас хорошо известно, что эта акция долго и тщательно готовилась: ведь впервые Горбачев заговорил о необходимости принятия чрезвычайных мер еще в феврале 1991 года. И, конечно же, не случайно А. Н. Яковлев весной и летом «предупреждал» о неизбежности «государственного переворота», последний раз, о чем с гордостью свидетельствуют его поклонники, – 17 августа. Мастер закулисных интриг, как всегда, проявил завидную осведомленность и занимался подготовкой декораций, имитирующих достоверность всего происходящего.

В интервью «Независимой газете», опубликованном 18 мая 2010 года, бывший Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов подчеркивал, что есть вещи, о которых очень долго молчали. Например, о том, что Государственный комитет по чрезвычайному положению был образован самим Горбачевым. Состав соответствующей комиссии, которая должна была подготовить введение чрезвычайного положения, был определен на совещании у Горбачева. Оно состоялось 28 марта 1991 года, и Лукьянов на нем присутствовал. Тогда же в состав ГКЧП под руководством Янаева были включены все те, кто позже, в августе, в него и вошел. Членам комиссии было предложено подготовить закон о порядке введения чрезвычайного положения, а группе генералов КГБ – и они сделали это – написать обращение к народу. Все так и было осуществлено.

Становится понятным, почему накануне заявления о создании ГКЧП, в воскресенье, 18 августа, О. Бакланов, В. Болдин, О. Шенин, В. Варенников и Ю. Плеханов посещают Горбачева в Форосе, куда он 4 августа предусмотрительно улетел в отпуск, и получают от него принципиальное одобрение на решительные действия. Их позиция известна: заручиться его согласием на введение чрезвычайного положения в стране и отложить принятие новоогаревских соглашений, поскольку те не имеют никаких правовых основ. Ведь после ряда изменений последний вариант договора обсуждался в Ново-Огареве 23 июля 1991 года и, по заключениям трех групп экспертов, означал не только отход от принципов федеративного государства, но и создание даже не конфедерации, а своеобразного «клуба государств». Во многих отношениях проект был лишен какой-либо логики и являлся нагромождением противоречий.

Вопрос о новом Союзном договоре, по мнению членов ГКЧП, должен был решать Съезд народных депутатов, провести который намечалось в сентябре.

Участники встречи в Форосе единодушно вспоминают: Горбачев выслушал их, пожал им руки и сказал: «Действуйте, черт с вами!» Этот факт был зафиксирован судом. Никакой блокады Горбачева не было: ведь приехали к нему пять человек, а у него было около ста человек охраны. Суд также подтвердил потом, что все средства связи работали.

В. И. Варенников позицию Горбачева в Форосе сформулировал просто и понятно: он давал добро на введение чрезвычайного положения, но сам объявлять это положение не желал.

Что же такое ГКЧП – путч, заговор, переворот? Ведь именно такие версии августовских событий больше всего по душе либерал-демократам, именно в такой трактовке хотят они сохранить их в истории.

Попробуем разобраться. Если бы, к примеру, это был заговор, то вряд ли бы заговорщики добровольно поехали к Горбачеву – к тому, против кого они сговариваются. Путч означал бы ломку всей государственной системы, чего в планах ГКЧП, выступавшего за сохранение СССР и существовавшей политической системы, и в помине не было, да и быть не могло. А действия в защиту того строя, который существует, даже при самой богатой фантазии, трудно признать переворотом.