Комната на Марсе - страница 2

Копы посадили меня в автобус в паре с еще одной белой. Шатенкой с длинными и жидкими лоснящимися волосами и широкой стремной улыбкой, словно из рекламы отбеливателя зубов. Мало у кого в СИЗО или тюрьме белые зубы, и ее тоже не отличались белизной, но она все время по-дурацки лыбилась. Мне это не нравилось. Впечатление было такое, словно ей сделали лоботомию. Она назвала мне свое полное имя – Лора Липп – и сказала, что ее переводили из Чино в Стэнвилл, словно ей было нечего скрывать. Кроме нее никто не называл своего полного имени и не пытался выдать мне правдоподобный отчет о том, кто они такие, при первом знакомстве – никто так не делает, и я не исключение.

– Липп, с двумя «п», это фамилия моего отчима, которую я взяла потом, – сказала она.

Как будто я просила разъяснений. Как будто это могло что-то значить для меня, тогда или вообще.

– Мой отец-отец был Калпеппером. Это Калпепперы из Яблочной долины, не из Викторвилла. Потому что в Викторвилле есть ремонт обуви Калпеппера, понимаешь? Но это просто совпадение.

В автобусе не разрешалось разговаривать. Но ее это как будто не касалось.

– Моя семья насчитывает три поколения в Яблочной долине. Можно подумать, это такое чудесное место, да? Прямо чуешь аромат цветущих яблонь, слышишь жужжание пчел и думаешь о свежем сидре и теплых яблочных пирогах. Каждый год в уголке рукоделия уже с июля можно купить осенний декор – яркие листья и пластмассовые тыквы. Главное, чем известна Яблочная долина, это домашняя выпечка и метиловый спирт. Но моя семья этим не занимается. Не хочу, чтобы у тебя возникло превратное представление. Калпепперы приносят пользу людям. Мой отец владел строительной фирмой. Не то что семья, откуда был мой муж, которая… Ой! Ой, смотри! Это «Волшебная гора»![1]

По другую сторону большого многополосного шоссе, по которому мы ехали, вздымались белые арки «русских горок».

Когда я перебралась в Лос-Анджелес, за три года до того, этот парк развлечений показался мне воротами в новую жизнь. Это было первое внушительное зрелище, возникшее передо мной, когда шоссе повернуло на юг – яркое, уродливое и будоражащее. Но теперь это было не важно.

– Со мной в блоке была леди, которая похищала детей в «Волшебной горе», – сказала Лора Липп, – со своим психанутым мужем.

У нее была манера поправлять свои лоснящиеся волосы, не прикасаясь к ним, словно она управляла ими электричеством.

– Она рассказала мне, как они проделывали это. Люди доверяли ей и ее мужу потому, что они были стариками. Ну, знаешь, приятные такие, милые пожилые люди, а у мамы, может, детишки разбегаются во все стороны, и она гонится за кем-нибудь, а тут эта старая леди – я делила с ней камеру в УЖКе[2], и она рассказала мне, как все проходило: она сидела там, вязала что-нибудь и предлагала присмотреть за ребенком. Как только родитель пропадал из вида, ребенка вели в туалет с ножом у горла. Эта старая леди со своим мужем разработала схему. На ребенка надевали парик, другую одежду, и затем эти старые подлюки вытаскивали бедняжку из парка.

– Кошмар, – сказала я и попыталась отстраниться от нее, насколько позволяли цепи.

У меня самой есть сын, Джексон.

Я люблю его, но мне тяжело думать о нем. Я стараюсь не думать о нем.

Мама назвала меня в честь одной немецкой актрисы, которая сказала грабителю банков на телешоу, что он ей очень нравится.

Очень даже, сказала актриса, ты мне очень нравишься.

Как и немецкую актрису, его пригласили на передачу, чтобы взять интервью. Приглашенные почти не разговаривали между собой, сидя на стульях слева от стойки с телеведущими. Они по очереди пересаживались со своих мест к краю.

«Начинай с середины к краю», – сказал мне в свое время один хрен о столовых приборах. Я никогда не учила этого, и никто мне не объяснял. Он платил мне за свидание и, видимо, считал, что останется в убытке, если не будет весь вечер шпынять меня по мелочам. Уходя из его номера в отеле ночью, я прихватила сумку с покупками, стоявшую у двери. Он этого не заметил, поскольку решил, что я отработала деньги и он может валяться в постели, не обращая на меня внимания. Сумка была из «Сакс Пятая авеню», и в ней было много других сумок – все с женскими подарками, вероятно для жены. Безвкусные и дорогие шмотки, которые я никогда бы не стала носить. Я вышла с сумкой из отеля и засунула ее в мусорный бак по пути к машине, которую оставила через пару кварталов, в гараже на Мишн-стрит, потому что не хотела, чтобы этот тип хоть что-то узнал обо мне.