Комплекс Кассандры - страница 7
Существует закон: „Тот, кто делает, должен страдать“. Это закон природы, такой же, как оплодотворение, или созревание, или же возвращение весны; такой же, как ежегодное возрастание и убывание солнечного света. Ибо убывание света — это, по сути, наказание за гордыню, которую создает Солнце, находясь в зените… Закон, гласящий „кровь за кровь“, — то есть что за гордыней следует падение, а грех порождает наказание, — остается непреложным законом природы, и Эринии стоят на его страже…
Закона […] Эриний нельзя ни понять, ни избежать. Он просто действует»[30].
В «Эвменидах» фурии поют:
Эсхил писал в самом начале новой эры. Для него Зевс, отец и правитель Вселенной, был основателем нового мира, обещающим разорвать бесконечную цепь древней слепой мести. «Зевс, который познает и понимает, — это тот же самый Зевс, который может прощать грешника»[32].
Здесь видны основные черты новой идеи — искупление через осознание. В «Эвменидах» искупляющий бог — это сам Аполлон, божественный пророк, возвещающий откровения Зевса[33].
Афина возглавляет суд над Орестом, при этом Аполлон и фурии соответственно являются свидетелями обвинения и защиты. Однако суд превращается в противостояние полов, повторяясь в противостоянии имен и названий. Аполлон принуждает фурий, угрожая им изгнанием:
Обвинение фурий заключается в том, что именно по воле Аполлона Орест совершил убийство и что именно он виноват в самом гнусном из всех грехов, совершенных против Матери-Земли, — в убийстве матери:
Взаимные обвинения продолжаются до тех пор, пока судьи не решают бросить кости, чтобы определить их справедливость. Кости выпадают нейтрально, но один голос все-таки остается. Афина голосует за то, чтобы освободить Ореста, тем самым поддерживая новый патриархальный порядок. Она объясняет это так:
Эринии так отвечают на это обвинение, направленное против них:
Афина успокаивает Эриний, обещая им храм в Афинах и уважение ее сограждан. Эринии становятся Эвменидами. И драма заканчивается так:
Обращаясь к этой драме, современный читатель может заметить, что ее основу составляет оптимизм Золотого Века, не говоря уже о значительной доле пропаганды патриархальности. Мы знаем, что Эринии не так легко поддались на уговоры, помня о том, что им угрожало:
Вне всякого сомнения, Аполлон должен освободить себя и получить власть от Великой Матери. Он должен воплотить в себе отдельную идентичность, без которой ему никогда не получить необходимого импульса, чтобы достичь высокой степени развития, характерной для Древней Греции. Но поскольку власть Аполлона упрочилась, его первобытный страх перед матриархатом укоренился, превратившись в женоненавистничество. Он забыл о своих истоках, которые находятся в Богине-Матери, и, по существу, вообще стал отрицать ценность материнства.