Комсомольский комитет - страница 13

Среди них была и Наталья Петровна Соболева. Она пришла за водой с двумя бидончиками, потому что врачи запрещали ей поднимать тяжести. И глаза ее, после того как на фронте погиб муж, улыбались редко. Но она с интересом слушала, о чем говорили ее бывшие коллеги. У Оксаны Волоконцевой сын был уже инженер и работал на одном из производств города. У Надежды Липочкиной сын уехал учиться в театральную студию, в Москву, и, кажется, собирался жениться.

А у нее, Натальи Петровны, низенькой, одетой в тщательно вычищенное пальто женщины, с лицом в морщинках, но все-таки моложавым, сына недавно выбрали секретарем горкома комсомола. Наталья Петровна знала, какая это большая, удивительно ответственная работа, но по скромности не сказала об этом.

Стоял золотой и мягкий сентябрь.

Поздняя осень опустилась над городом, ясная, прозрачная и бездумная. Лишь иногда по асфальтовым тротуарам, по зеленым, красным, серым крышам, в палисадниках и садах вихрями проносился ветер, высоко поднимая облетающие тополевые листья. На клумбах в скверах поникли от первых заморозков цветы. В парках игольчатая листва лиственниц стала желтой и нежной, как цыплячий пух. Рабочие и служащие, возвращаясь домой, любили посидеть в сквере, поговорить.

А лучше всего было в лесу. Он словно посветлел, наполненный особенным осенним, колеблющимся светом, только сосновый бор, влево от прибрежных ветел, стоял темно-зеленой курчавой стеной, и стволы виднелись в нем светло-коричневыми прожилками.

Павловск — деревянный городок. Но в нем почти сто тысяч жителей, потому что стоит он на большой железнодорожной магистрали, недалеко от Уральского хребта. На многих улицах тротуары еще песчаные, на них кое-где даже пробивается трава, и дома одноэтажные, но все дома на красивых, высоких, беленых кирпичных фундаментах, а улицы щедро поросли тополями. В городе десятки предприятий, много учреждений и разных учебных заведений. Среди комсомольцев — токари и фрезеровщики, мельники и кирпичники, кабельщики, хлебопеки, актеры, студенты, учителя и врачи, служащие. Девяносто семь комсомольских организаций!

Соболев был полон впечатлениями от первых дней работы в горкоме. Особенно после поездки в Озерную. Новые мысли, множество вопросов — все это нахлынуло, захватило, но не испугало. Игорь не думал сейчас о том, хватит ли ему сил, уменья стать настоящим вожаком молодежи. Было лишь желание поглубже влезть во все дела, взбудоражить, поднять всех. Поэтому Игорь и заявил Лучниковой, что еще несколько дней будет ездить по организациям. И действительно, дней десять никто Соболева в горкоме не видел. Всеми текущими делами занималась Лучникова.

Когда же, наконец, Соболев появился в горкоме, Лучникова осторожно спросила:

— Ну, как ваши экскурсии, Игорь Александрович?

Игорь вдруг встал из-за стола и негромко, легко рассмеялся.

— Никак не пойму, откуда в горкоме такие отношения, точно и не молодежь у нас. Зовите меня просто Игорем. Не возражаете, Лена?

— Нет, конечно, — немножко оторопев, согласилась Лучникова.

— Ну вот и хорошо. И всем скажите.

Лена вдруг негромко, но легко рассмеялась. Смех у нее был звонкий, приятный.

— Скажу. Это правильно… Это, знаете, Игорь, в погоне за авторитетом. Настоящего авторитета не хватает, так мы его величанием стараемся нагнать.

Игорь чувствовал себя так, словно через его жизнь, пусть пока еще мимолетно, прошли очень многие жизни. Все-таки ему казалось, что сейчас, когда после войны прошло почти десять лет, когда тысячи героев-комсомольцев уехали на целинные земли, а молодежь города имеет по сравнению с ними замечательные условия, комсомольцы-павловчане не имеют никакого права жить будничной, скучной, неинтересной жизнью. Почему же будничность, скука еще есть кое-где? В чем тут дело — в неумных руководителях, в неумении организовать, в традиции, в привычке?

Соболев говорил про это Лучниковой громко, убежденно, ероша волосы и блестя суровыми и твердыми как сталь глазами. Иногда неожиданно его глаза становились озорными, это было в самые неподходящие моменты, тогда они голубели… И голубой, ласковый блеск его глаз вдруг подействовал на Лену.