Конь с золотым седлом - страница 11

Бимурза молчал.

— Почему же не станет? Парень боевой, умный, — поддакивал мне Абесалом.

Чёрные глаза Бимурзы сверкнули, и он тут же их опустил. И если бы мы не были гостями, он, наверное, выпроводил бы нас из мачуби. Но он молчал. Смотрел на огонь и молчал.

— Сейчас уже поздно, — привстал Абесалом, — мы пойдём. Но ты подумай, Бимурза. С тобой ещё хочет поговорить профессор. Послушай его и не скрывайся. Он умный человек и хочет тебе добра. Давай, брат, думай. И города не бойся. Вон Гиги живёт в Тбилиси и не боится. И когда ты увидишь Тбилиси, ты сам скажешь, какой это большой и красивый город.

— О-о! Нет города красивее Тбилиси, — сказал я.

— Да, нет, — подтвердил Гиги.

Бимурза, как полагается хозяину, проводил нас до двери, но ничего не ответил.

— Не пойдёт он с вами! — заявил по дороге Чефэ.

— Пойдёт, не беспокойся! Мы умеем уговаривать, — не соглашался с Чефэ Абесалом.

— А если пойдёт, тогда как конь?..

— Мы про коня совсем забыли, — сказал Гиги. — А Бимурза помнит.

— Пусть колхозники поймают коня, а Бимурза не должен из-за него погибать, — горячо заговорил Абесалом.

— Попробуй поймай! — засомневались мальчики. Ночью мне приснился Бимурза. Со сверкающими глазами. Он скакал на белом коне с горы на гору, с горы на гору. Конь всё ржал и ржал. Вдруг он сорвался, полетел вниз вместе с конём, послышался дикий крик коня, и я, вздрогнув, проснулся…

Вдали, возле крепости царицы Тамары, призывно ржал конь, белый конь.

Горы не отзывались. Молчали горы в ту ночь. Большой ледник тоже молчал. И башни молчали.

— Завтра воскресенье, — сказал Хансав, — уезжать нельзя.

— Почему нельзя?

— Можно-то можно, — сказал хозяин задумчиво. — Но у меня до сих пор не было времени походить с вами. Косить вы при желании могли научиться и в долине. А вот охотиться за турами вы там не научитесь. Их в долине нет. Они дети наших гор!

— Туры в зоопарке есть, — сказал Гиги.

Бачо улыбнулся, глянув на него.

— В зоопарке охотиться не научишься. А я хочу взять вас завтра утром на настоящую охоту, — проговорил Хансав.

— На охоту?! Что ты говоришь, Хансав?! — обрадовался Абесалом. — Но охотиться за турами запрещено, и не только в зоопарке…

— Знаю, — сказал Хансав. — Вам-то что? Утром мы должны быть в горах, высоко, поэтому сейчас ложитесь спать. Я рано вас разбужу.

— Может, археологи тоже пойдут? — спросил я. И не успел ещё отдать никаких распоряжений, как Табэк, Гиги и Бачо уже мчались к археологам. Но профессор в ответ на приглашение сказал:

— Мы пришли сюда охотиться за древними наконечниками от копий, за стрелами, за кремневыми винтовками, за всем, что прячется в земле. Туры нас не интересуют. Завтра мы продолжим раскопки…

— Что поделаешь? — сказал я, выслушав ребят. — Если для них ковырять землю лучше, чем охотиться за турами, то пусть ковыряют.

В эту ночь нам никак не спалось. Хотелось скорее на охоту. И, кажется, мы только-только уснули, как нас разбудил хозяин:

— А ну, охотники, подъём! Если малышам вставать лень — пусть остаются.

— Нет, нам не лень! — крикнул Гиги. — Бачо, вставай!

Бачо кое-как открыл слипающиеся глаза и, пока не умылся холодной водой, ходил, как пьяный, спотыкаясь.

На дворе было холодно. Кругом плавал тихий туман.

— Ну, пойдём быстрее, разогреемся, — сказал Хансав и повесил ружьё на плечо.

Другое ружьё мне одолжил Хансав. Абесалом взял своё ружьё. Мы направились к белому леднику, почти не видному из-за тумана. Перевалили одну, другую гору, разогрелись и сели передохнуть.

Сзади послышались шаги.

— Кто-то бежит! — прошептал Гиги. Все прислушались, но никто не показывался.

— Эх вы, трусишки! — сказал Хансав, и мы пошли дальше. Спустились по склону и потом пошли круто в гору, хватаясь за камни и кусты. Сделалось жарко. Когда перевалили ещё одну гору — уже со всех лил пот. Мы снова остановились передохнуть.

Опять шаги сзади. Кто-то приближался.

— Говорил же! — сдавленно прошептал Гиги.

— Это, наверно, Табэк, — тихо ответил Бачо.