Концентрат сна - страница 8

Доктор рассказал далее, что питание погруженного в летаргический сон производилось через зонд, а также путем вливаний виноградного сахара непосредственно в кровь. Особое внимание было обращено на поддержание деятельности сердца.

По поводу необычайного случая летаргии писались книги, устраивались научные диспуты. Бесчувственное тело, в котором теплился упрямый огонек жизни, стало объектом жарких медицинских споров. Так прошло...

Доктор замолчал, с беспокойством косясь на худые, острые плечи Гонцова, и сказал быстро, сразмаху разрубая узел:

— Так прошло 93 года, 9 месяцев и 4 дня!..

Он продолжал поспешно, стараясь не задерживать внимания больного на этой цифре:

— Ваш сон оберегали мой дед, потом мой отец. И тот и другой свято верили в то, что вы когда-нибудь проснетесь. Счастье присутствовать при вашем пробуждении выпало на мою долю.

И он протянул Гонцову руку. Другие люди, присутствовавшие в комнате, так же неумело и старательно, точно выполняя забытый обряд, повторили этот жест.

— Но кому же из вас обязан я своим пробуждением? — спросил Гонцов, пытаясь поверить в то, что день, который казался ему вчерашним, отделен от него почти целым столетием.

Федотов, не вставая, указал на прозрачную стену, за которой в ореоле рассвета все резче проступали контуры памятника.

Что-то в повороте головы, в изгибе сутуловатых плеч центральной фигуры показалось ему знакомым. Невероятное предположение заставило его слабо усмехнуться, и он вопросительно взглянул на своего собеседника.

— Да, вы догадались, — спокойно сказал тот. — Памятник поставлен вам. Когда я разрешу вам подняться с постели и выйти, вы сможете прочесть на фронтальной стороне постамента надпись: «Великому физиологу, победившему сон, Виктору Гонцову». Лежите спокойно, я все расскажу вам.

Институт физиологических проблем продолжал и развивал работы в области сна. Все записи в тетрадях и блокнотах, конспекты докладов и лекций были заботливо собраны Федотовым, отредактированы им и изданы. Посмертное произведение молодого ученого, — потому что большинство считало, что этот сон неизбежно перейдет в смерть, — наделало шуму. Книгу переиздавали много раз, и мысли Гонцова легли в основу нового учения о природе сна.

— Значит, — спросил Гонцов порывисто, — значит, мир не спит теперь?

— Да, мир не спит.

Гонцов с усилием привстал на своем ложе.

— Доктор, — сказал он умоляюще. — Я хочу видеть это. Я хочу видеть бессонный мир. Я здоров совершенно.

Федотов критически взглянул на своего нетерпеливого пациента, потом посмотрел сквозь прозрачную стену. На хвое кипарисов дрожали брызги росы.

— Все в свое время, — сказал он невозмутимо, и в интонациях его голоса Гонцов узнал своего педантичного, давно умершего друга. — Вам надо оправиться и окрепнуть сначала. Это не уйдет от вас. Бессонный мир — вот он, рядом с вами.

И он указал в окно, за которым разгорался рассвет.

Первый день после пробуждения тянулся для Гонцова нескончаемо долго.

Его взвешивали, измеряли, выстукивали. Его просили вздохнуть, кашлянуть, привстать, присесть. Врачи с серьезными, озабоченными лицами ходили вокруг, деловито помахивая стетоскопами и негромко переговариваясь.

При других обстоятельствах Гонцов не утерпел бы и вмешался в их ученый, пересыпанный латынью разговор. Первую фазу эксперимента, во всяком случае, он мог описать во всех подробностях, так как наблюдения над собой проводил до самого начала летаргии.

Сейчас, однако, ответы его были рассеянны и кратки. Покорно подставив грудь выслушивавшему его врачу, Гонцов смотрел в сторону, туда, где за стеклянной стеной зеленел удивительный мир, в котором предстояло ему жить.

— Доктор, — повторял он, упрашивая и одновременно сердясь, — мне бы встать уже, а, доктор?

Но только к вечеру Федотов разрешил своему пациенту встать и походить немного по комнате.

— Не делайте слишком резких движений, — строго сказал он при этом, — не перегружайте сердце. Если все пойдет хорошо, я думаю, что смогу разрешить вам выступить сегодня ночью по радио. Мир знает уже о том, что вы проснулись, и ждет с нетерпением встречи с вами.