Конец хорошего дня - страница 2
– Ты окончательно съехал…
Нервный захохотал. Но было не совсем понятно, смеется он или плачет.
– А ты что, сам не почувствовал, когда смотрел на Него? Нет? Тогда еще раз попробуй! Посмотри Ему в глаза. Я за свою жизнь раскопал кучу древнего барахла! И всегда плевал на всякую мистическую трепотню! Но на этот раз…
Холеный резко встал и перебросил кейс через плечо.
– Завязывай с наркотой!
– Да пошел ты!
Солнце за окном уже наполовину скрылось за горизонтом. Стало быстро темнеть.
Холеный, больше уже ничего не говоря, развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь, затем послышался звук мотора. Автомобиль уехал.
– Чистоплюй, млин… – пробормотал Нервный и закашлялся. Провел по губам тыльной стороной ладони и обнаружил на ней кровь. Вытер кровь о штанину и поспешно включил настольную лампу. Сумерки надвигались стремительно.
– Ничего… Я сделал все, что смог! Теперь я свободен… – и Нервный похлопал себя по карману с деньгами. Хотя солнце еще не окончательно скрылось за горизонтом, и света во дворе было предостаточно, в комнате становилось все темней и темней. Тьма выползала из затянутых паутиной углов, растекалась по потрескавшимся стенам и уже подбиралась к небольшому пяточку света у лампы.
За спиной Нервного тень сгустилась и отделилась от стены.
– Я сделал все, что вы сказали, все что… э… вы велели, – прошептал Нервный, с ужасом вслушиваясь в наступившую тишину.
И действительно, еще секунду назад за окном щебетали, радуясь наступившей прохладе птицы, где-то наперебой лаяли собаки, стрекотали, предчувствуя ночную прохладу цикады. Но все эти звуки мирной вечерней окраины вдруг разом заглохли, смолкли словно захлебнулись, утонув в бездонном омуте мертвой пустоты.
– Мы знаем… – прошлогодними сухими листьями, гонимыми ветром по промерзшему асфальту, прошелестел знакомый голос. – Ты хорошо служил нам.
– Да! Да! Спасибо! – быстро забормотал Нервный.
– Спасибо? Хм… Ты имеешь в виду: «Спаси бог»? Поясни, какого именно бога ты просишь о спасении?
Тьма за спиной Нервного рассеялась, но тут же сгустилась напротив, там, где недавно сидел Холеный.
– Что? – замер и почти перестал дышать Нервный. – Какого бога? Э… никого…
Тьма уплотнилась, сжалась и приобрела форму сидящего за столом человека. Но форма не была стабильной. Она плыла и вибрировала, словно множество сущностей и образов безуспешно пытались удержаться в одной точке пространства.
– Ты боишься? – прошелестела тьма, и Нервный увидел сразу несколько лиц, перетекающих из одного в другое. И эти лица не были человеческими.
– Да… Я сделал все, что вы велели!
– Хорошо! – сказала Тьма. – Ты передал Керуба тому, другому?
– Да!
– И ты получил за него плату?
– Да!
– Хорошо… – тьма вдруг почти стабилизировала свою форму и Нервный увидел перед собой печальное лицо юной девушки. С одной стороны, оно не было реальным, так как было соткано из дрожащего черного тумана, а с другой стороны, поражало своей детализацией. Виден был даже маленький шрам у нижней губы.
– Хорошо, – прошептала девушка из тьмы. – Теперь ты получишь награду от нас. Ты ее заслужил.
И она улыбнулась. Кончик языка вдруг хищно по-змеиному прошелся по верхней губе и скользнул на нижнюю там, где шрам.
– Спасибо… – осипшим голосом сказал Нервный, – Я рад служить вам! Без награды… Мне уже достаточно той, что я получил!
Лицо девушки во тьме дрогнуло, завибрировало и вдруг постарело.
– Не думаешь ли ты, что мы предлагаем награду незаслуженно?
– Нет! Что вы, нет! Я хотел сказать… Я предан вам! Всей душой!
– Душой? Ерунда. Что такое душа? Пустое место! Предан ли ты телом!
– Да! Да! Телом!
– Хорошо! Жаль нам не нужно твое тело.
Тьма колыхнулась и разом рассеялась.
В комнате снова сделалось светло, и мир за окном вновь наполнился звуками летнего знойного вечера.
Нервный несколько секунд сидел без движения, словно вслушиваясь в стрекот цикад, пение птиц, крик невесть откуда взявшегося петуха.
Затем он встал, взял стул, на котором только что сидел за ножку, и изо всей силы ударил его о стену. Старый стул разлетелся вдребезги. Нервный с испугом посмотрел на оставшуюся у него в руках ножку. Один ее конец расщепился и выглядел остро и опасно.