Конец кровавого дьявола - страница 10

Правда, бывали и хмурые дни в семейной жизни Суклетина. Когда у жены случалось хорошее настроение, когда она радовалась чему-то, смеялась – настроение мужа портилось. Тут-то он применял свой новоизобретенный садистский прием. Вот в чем он заключался: Суклетин втыкал палец между ребер жены, затем резко его сгибал, вкручивал. Испытывая нестерпимую боль, жена не то что плакала, а буквально рыдала. Совершенствуя изобретение, свой «прием», садист проводил двумя руками одновременно – в правую и левую груди любимой жены. Получался двойной эффект. Она от боли падала, теряла сознание. Свое изобретение дамский сердцеед назвал «сатанинской щекоткой».

…Жена накрыла стол в зале. Появилась «Столичная», пельмени. Заменив рюмку на фужер и выпив залпом, Суклетин принялся за пельмени.

– Алексей, – смущаясь, начала жена, – у нас будет… э-э… ребенок. Я беременна…

Муж, слушая ее, опустошил фужер с «эликсиром бодрости», плотно закусил и медленно подошел к ней. Жена – в ожидании поцелуев и ласк – улыбнулась. Будущий папаша, «пощекотав» беременную жену «по-сатанински», запретил ей улыбаться в его присутствии.

Долг и мечта каждой женщины – стать матерью. Вот и супруга Суклетина ради будущего ребенка, надеясь воспитывать его вместе с отцом, стоически переносила истязания мужа. Была маленькая надежда, что муж нагуляется вдоволь, вернется в дом, станет преданным, ласковым, любящим и требовательным отцом. Но это были тщетные надежды, и вскоре она окончательно поняла, что Алексей никогда не исправится. Они расстались.

Сидя у друга и глотая вино из граненого стакана, он радовался по поводу развода с женой:

– Потеряв жену, я приобрел свободу! Теперь я вправе иметь тысячу любовниц! – И громко заржал.

Дни и ночи проходили у Суклетина весело. Нашел друга, бывшего спортсмена. Тот буквально смотрел ему в рот, как когда-то сам Алексей, будучи холуем у «авторитета» в зоне. Правда, спортсмен пока еще не стирал ему грязных трусов и воняющих носков, как это делал когда-то сам Суклетин. Однако пройдет совсем немного времени, и он, Алексей, окончательно покорит своего нового друга, обольщая воровской романтикой, красивой жизнью, свободой от обязательств перед обществом, рассказами о власти денег, о культе насилия и, конечно же, о женщинах… Не ему одному ходить в денщиках! В голове Алексея всегда копошилась одна подлая мысль: споить друга и переспать с ним. Но не суждено было сбыться мечтам. Он потерял своего холуя так же внезапно, как его нашел. Однажды вечером они вдвоем зашли в ресторан. Алексей решил перед другом отличиться. Пришедший поужинать молодой мужчина, открыв дверь туалета и осторожно ступив, чтоб не испачкать обувь, подошел к умывальнику. Суклетин, приставив в бок нож с выбрасывающимся лезвием, нажал на кнопку:

– Гони, татарчонок, кошелек, иначе кишки выпущу!

Так и не понял разбойник, что произошло. Он опомнился, когда незнакомец стал возить его лицом по грязному полу туалета.

Алексей ощущал во рту соленый вкус мочи и резкий запах нечистот. Затем незнакомец, испытывая прочность унитаза, сполоснул там его голову. Бывший спортсмен, друг Суклетина, увидев за таким необычным занятием известного во всей республике и во всей стране борца, стоял как вкопанный. Обняв унитаз, Алексей жалким голосом умолял пощадить его.

После такого позора и унижения Суклетин понял, что потерял друга. И с подмоченной репутацией уже не имело смысла оставаться в Казани. Пришлось уехать в поселок Васильево, где в садоводческом товариществе «Восход» Алексей устроился сторожем. А когда его уволили оттуда за прогулы, стал работать в другом садоводческом товариществе с поэтическим названием «Каенлык». Нужна была сожительница. И, перебрав в памяти всех своих знакомых женщин, Суклетин остановился на Дине Галиевой, которая год назад демонстративно отвергла его ухаживания, обозвав «лошадиной мордой». Не понравился он ей и при второй встрече. Но Суклетин не был бы Суклетиным, если б не покорил ту женщину, которая ему понравилась. После четвертой встречи он привел Дину к себе в сторожку.

Жила-была в поселке Васильево, что под Казанью Дина Галиева. Жила она с родителями в старом деревянном доме с маленькими комнатками, с крошечной закопченной прихожей и умывальником. Тут же размещалась и кухня. Отец с матерью работали на заводе, возвращались поздно, усталые, измотанные. Мать, переругиваясь с подвыпившим отцом, жарила по вечерам картошку. Отец сидел, уткнувшись в телевизор, и неизменно засыпал перед экраном, начиная громко храпеть. Училась Дина в школе неподалеку. Училась обыкновенно – не хорошо и не плохо, скорее на тройки, но не потому, что была недостаточно умна, а просто потому, что уроки делать ей было лень, да и неинтересно.