Конец одиночества - страница 6

— Я здесь! — крикнула Флоренс, снимая с себя жакет и выходя из кухни навстречу идущему по узкому коридору мужчине.

С большим трудом ей удалось изобразить на лице холодную улыбку, хотя она испытывала непреодолимое желание убежать сломя голову от искушения, которое он для нее представлял. Однако необходимо было убедить его в том, что их отношениям пришел конец, а достичь нужного результата можно было, только выказав ему совершеннейшее безразличие.

Но, видит Бог, как же трудно скрывать то, что ее чувства не изменились. Один взгляд на него, воспоминания о пережитых вместе мгновениях — все это лишало Флоренс воли. Она не хотела испытывать к нему подобные чувства, более того, не должна была испытывать их… Однако испытывала. Именно поэтому его приход так разозлил ее.

После ссоры, состоявшейся у них два дня назад, ссоры, спровоцированной ею самой, Флоренс была уверена, что пройдет немало дней, прежде чем он вновь попытается увидеть ее. Если вообще когда-нибудь попытается, честно признавалась себе она. Такого мужчина — любой мужчина — не должен стерпеть.

И все-таки он здесь, шагает навстречу ей с грацией хищника, каковым, собственно говоря, и являлся. Темноволосый, высокий… Если бы не очки в металлической оправе, Норман был бы пределом мечтаний для любой женщины. Впрочем, даже очки добавляли ему определенный шарм.

Хотя, надо отдать ему должное, он с негодованием отверг бы это предположение. Широкоплечий, с узкими бедрами и загорелым, мускулистым телом, Норман обладал какой-то внутренней силой, являющейся отнюдь не только результатом постоянного пребывания на открытом воздухе. Не слишком красив, надо признаться, резкие черты лица не позволяли употребить это выражение. Но самое главное, что привлекло в нем Флоренс, — это полнейшее отсутствие тщеславия.

Однако сейчас совсем не время для рассуждений о его положительных сторонах, раздраженно сказала она себе. Каким-то образом, все равно каким, она должна убедить его в том, что между ними все кончено, окончательно и бесповоротно. Пока он не разрушил жизнь им обоим…

— Что ты здесь делаешь, — резко спросила она, вызывающе складывая руки на груди.

— Догадайся, — огрызнулся он, останавливаясь. — Если начнешь с предположения, что мне захотелось тебя увидеть, то окажешься недалеко от истины.

— Кончай эти шуточки.

— Хорошо. — Норман засунул руки в карманы кожаного пиджака. — А если я скажу, что извиняюсь?

— Извиняешься? — оторопела Флоренс. — За что же ты извиняешься?

Норман тяжело вздохнул.

— Откуда, черт возьми, я знаю? — воскликнул он, показывая этим, что далеко не столь спокоен, как хотел казаться. — За что угодно… за все… за то, что сделало тебя такой…

— Такой? — переспросила она. — Какой такой?

— Ради Бога! — Норман оперся спиной на стенку. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не пытайся уверить меня в обратном.

— А если не понимаю?

— Ну, хорошо, — терпеливо согласился он. — Тогда скажи, из-за чего мы поссорились? Ответь мне на этот вопрос.

Внутренне содрогнувшись, Флоренс вынуждена была продолжить начатое.

— Что я могу поделать, если тебе не понравились мои слова, — холодно заявила она. — Ты просто не хочешь понять, что мне могли наскучить наши отношения…

— Это неправда! — Он оторвался от стены, в голосе его появилась гневная нотка. — Наши отношения можно определить по всякому, не все в них хорошо, согласен с тобой, но их никак нельзя назвать скучными!

— Это ты так считаешь.

— Я это знаю, — возразил Норман, сердито смотря на нее поверх очков. — В чем дело, Флора? Что произошло? Какая муха тебя укусила? Это твоя сестра? Она что-нибудь тебе наговорила?

— Откуда ты взял, что мне нужны были какие-нибудь дополнительные поощрения? — спросила Флоренс, придав своему голосу нужный, как ей казалось, оттенок презрительности. — Если ты не желаешь признавать факт, это еще не означает, будто он не существует.

Норман снял очки и помассировал пальцами переносицу. Потом глубоко вздохнул в попытке успокоить самого себя.

— Что ты хочешь этим сказать? По-твоему, нам не стоит больше видеться?

Флоренс почувствовала, что внутри у нее все словно перевернулось.