Конец старых времен - страница 23

Живо помню я и приятельниц моей матушки, которых она подбирала на Летенском рынке. Дамы те были из того же теста, что и герцог: полнокровные, крикливые, бранчливые — зато за каждое их слово вы могли поручиться головой. Они говорили, что думали. Не умолкали на полуслове, не терялись, стояли на земле не одной ногой, а обеими, прочно. С тех пор и полюбились мне люди этого склада. Пан Стокласа, конечно, не походил на них. Вот и сейчас — он долго не мог сообразить, что делать. Ехать домой? Ждать князя? Или сесть за стол? Мне даже противно стало.

Вернулся Марцел ни с чем.

— Я добежал до самого низа, — доложил он с укором во взгляде, — но полковник, верно, пошел в другую сторону. И больше он не вернется.

Видели бы вы, какое разочарование отразилось на лицах гостей, когда мальчик договорил! Настроение совсем упало. Все, признавали они это или нет, испытывали неловкость и смущение, словно они опрокинули солонку или нечаянно прорвали перину.

«Милый друг мой, — обратился я мысленно к князю, — видели бы вы, как огорчили вы нас своим уходом, видели бы вы, до чего опечалены дамы!»

Только пронеслось это в моей голове, как в дверях вдруг появляется слуга полковника с английским пледом через плечо и с заспанной физиономией. Он явно не ожидал увидеть нас, да и мы смотрели на него как на некое потустороннее явление. Оглядевшись, Ваня двинулся к Рихтере, желая, верно, о чем-то попросить его. Но едва он сделал шаг, как на него посыпались вопросы:

Где твой хозяин?

Где он?

Где полковник?

Беднягу так и рвали на части. И тут я подметил, насколько русские превосходят прочих в спокойствии и хладнокровии. Ваня поднял голову и ответил просто, даже с легким удивлением:

— А где ему быть? В комнате с голубыми обоями! О том, что за сим воспоследовало, право же, не стоит и рассказывать. Или вы хотите услышать, как нашли полковника, и что сказали ему, и что отвечал он? Как он беспокоился о том, чтобы дамы не вошли в комнату прежде, чем он застегает последнюю пуговку на мундире? Или вам необходимо услышать, что он готовился уже лечь спать в чужом доме?

Кое — кто из присутствующих, и в том числе барышня Михаэла, полагали, что мы с князем заранее придумали и столкновение с доктором Пустиной, и даже заключительную сцену ухода полковника. Я, конечно, этого не Делал, но поскольку такая версия выставляла полковника в лучшем свете, то и не опровергал подобные догадки.

В конце концов даже сам Стокласа, пожалуй, поверил, что и он был актером удавшейся комедии, и извинился перед князем десятью избитыми фразами, девятью простыми и одним словечком, повторявшимся бессчетно. И словечко это было — «пардон».

Я благодарил бога за то, что мой приятель не успел разуться до того, как мы его обнаружили. Размышляя обо всем этом, спускались мы с холма Ветрник.

Михаэла шла об руку с Яном. Полковник, сопровождаемый по пятам Марцелом, шагал рядом с паном Якубом, а мы с этим прохвостом адвокатом плелись следом за хозяином. Но даже при столь мучительных для меня обстоятельствах я не преминул обратить внимание на то, что некоторые барышни по дороге домой разговаривали по-русски и что «Анна Болейн» старалась держаться поближе к князю. Мой приятель словно не замечал этого. Я сказал себе, что он — опытный сердцеед. И оказался прав.

Время текло своим чередом, вторники следовали за понедельниками, каждая суббота приходилась на шестой день недели — и князь Алексей Николаевич устроился в Отраде совсем по-домашнему. По утрам он ходил в халате, потом завтракал. Насытившись, облачался в красивые кавалерийские галифе, натягивал сапоги со шпорами и расхаживал по замку, перебрасываясь словечком то с Сюзанн, то с Эллен, то с Михаэлой. В руке он всегда держал хлыстик и размахивал им живее, чем шпагой, — а то приложит его к щеке, как ружье, и всегда расскажет при этом что-нибудь соответствующее из бивачной или фронтовой жизни.

В девять часов он выходил во двор подышать свежим воздухом, потом направлялся к конюшне, чтобы потренировать лошадь или прогуляться верхом. Наши барышни часто сопровождали его. Полковник, конечно, не знал, когда наступало время прекращать прогулку. Тогда можно было увидеть Эллен и француженку Сюзанн, которые (в шубках или просто накинув плащ и прикрывая горло рукой) махали ученице, показывая, что пробило десять и пора приступить к урокам. Я слышал их протяжные зовы и затем голос полковника, отвечавшего на языках обоих народов, к которым принадлежали девицы: