Конец старых времен - страница 48

Перестав наблюдать за Михаэлой, я перевел взгляд на лицо Сюзанн. Она по-прежнему улыбалась, но внимание ее было обращено к Михаэле. У меня сложилось впечатление, что обе девушки заключили дружбу и их объединяет любовь, которую они ощутили в себе одновременно. Михаэла была чуть-чуть рассеяннее, чем обычно. Она отвечала Сюзанн, подняв к лицу муфту, словно желая скрыть румянец.

Ян упрямствовал. То ли в мыслях его еще колобродило возмущение сводничеством пана Якуба и пана Стокласы, то ли искал он вину и на Михаэле — или, быть может, ему хотелось отделить ее от нас? Одним словом, он вбил себе в голову вылезти из саней и остаток пути пройти пешком.

Присоединяйтесь ко мне, барышня, — пригласил он Михаэлу, — пройдемся лесом и перехватим сани с той стороны заповедника.

Нет, я хочу остаться в санях, — ответила та. — Пригласите пана Сперу.

Что?! — вскричал я. — В таких ботинках — и по снегу? Ни за что! Ни за что! Ни за какие коврижки!

Повторяя эти слова, я выпростал руку из-под полости и, разжав кулак, сдул с ладони клочок шерсти.

Тем временем сани остановились, и пан Ян спрыгнул на землю. Он стоял теперь на обочине, и его стройная фигура вырисовывалась великолепием плеч и узостью бедер. Я видел, что Михаэла все еще не верит в искренность его намерения, — она улыбалась. Я старался найти тот же свет на лице молодого человека. Увы, он хмурился, по лицу его скользили волны раздумий, оставляя вокруг губ следы недовольства и напряжения воли.

Так как же, — спросила Михаэла, — где вы будете нас ждать?

Не знаю — например, возле тополей, — ответил Ян, давая понять, что встреча ему вовсе безразлична.

Такая игра рассмешила меня. «Хо-хо, — сказал я себе, — молодой-то человек, оказывается, из тех гордецов, которые вечно оглядываются на то, как кто о них судит. Ну и люди! В жизни не сознаются, что влюблены, и им делается не по себе, когда приходит час склониться к губам своей дамы». Поняв эту черту молодого Льготы, я не мог удержаться от улыбки, как ни жалко мне его было. Это смущение так хрупко, исполнено такой любви, такой свежести! Ох уж мне этот упрямый взгляд, который подобные влюбленные бросают на свою милую, эти брови, эта морщинка у губ, этот тон! Да знаем мы все это — ведь под взъерошенными перышками прячется нечто совершенно иное! Из-под этих слов рвется наружу горячий голос, повторяющий без конца: дурак я, дурак!

Пан Ян трепетал, опасаясь, что ему придется-таки уйти без Михаэлы, но черт толкал его в спину, и бедняжка, с языком на плече от любви, не мог уже не говорить во вред себе. Он не мог теперь не уйти от нас. Он помахал нам рукой, и его растерянная улыбка постепенно превращалась в гримасу разочарования.

Сани тронулись. Мы видели, как Ян застегнул воротник и зашагал по тропинке налево, чтобы перехватить нас с другой стороны, когда мы сделаем круг.

Мы двигались неторопливой рысцой, обе упряжки бежали ровно. Время приближалось к пяти и, как часто бывает на грани дня и вечера, пошел снежок. Моя спутница уткнулась личиком в мех, так что едва виднелся один носик. Я завел было какой-то разговор, но Сюзанн отвечала односложно: «Да. Нет. Пожалуйста».

Тогда я решил помолчать. Не проронила словечка и Михаэла. Я подумал, что пора возвращаться, и мысленно возмущался этим гадким утенком, паном Яном, который испортил нам настроение. Ничего другого мне не оставалось, кроме как смотреть на дорогу поверх лошадиных спин да на их мускулистые крупы, любоваться совершенной формой копыт, мягким движением вскидывающихся подковой кверху. Я смотрел на подвижные уши лошадей, на пар из их ноздрей и умирал от желания снова сжать руку моей соседки. Тут я заметил, что впереди, у поворота, вынырнула какая-то фигура и, проскользнув мимо лошадей, метнулась к передним саням. Барышня Михаэла вскрикнула, а Сюзанн встала, держась за мое плечо.

Человек тот был одет в длинный плащ с капюшоном. Я не видел его лица и могу сказать, что душа у меня ушла в пятки.

Но это оказался князь Алексей! Я узнал его, когда он откинул капюшон.

— Погоняй! — крикнул он кучеру, который собирался остановить лошадей. — Гони!